В память о Светике, или Перевирая Wheel of Time 14 [2013-03-25]

ПРОЛОГ — СВЕТ МИЛОСТИВЫЙ…

Бейрд сжал монету большим и указательным пальцами. Поддающийся металл вызывал страх и тревогу.

Бейрд убрал большой палец. В неровном свете факела блестел чёткий отпечаток пальца, оставшийся на поверхности меди. Бейрда пробирала дрожь, будто после целой ночи в погребе.

Его желудок заворчал. Опять.

Северный ветер набирал силу, заставляя факелы дрожать и расплёcкивать клочки пламени. Бейрд сидел спиной к большому камню почти в центре военного лагеря. Голодные мужчины ворчали, отогревая руки у костров; пайки давно испортились. Другие воины неподалёку начали раскладывать весь их металл — мечи, крепления доспехов, кольчуги — на землю, будто бельё для просушки. Возможно, они надеялись, что с восходом солнца всё это вернётся в нормальное состояние.

Бейрд скрутил бывшую монету в шарик между пальцами. «Свет, сохрани нас, — начал он мысленно. — Свет…» Он бросил шарик на траву и, дотянувшись, взял камни, с которыми работал.

— Карам, я хочу знать, что тут произошло, — резко сказал лорд Джарид. Он и его советники стояли неподалёку у стола, заваленного картами.

— Я хочу знать, как они подобрались так близко, и я хочу голову этой проклятой тёмной айз-седай королевы! — Джарид грохнул кулаком по столу. В его глазах был несвойственный ему прежде лихорадочный блеск. Утраченная провизия, странные явления по ночам — всё это меняло его.

Командирская палатка валялась позади Джарида. Его волосы, отросшие за время изгнания, развевались на ветру, лицо озарялось рваным светом факелов. Его одежда до сих пор была в клочках мёртвой травы, прилипшей, когда он вылезал из палатки.

Озадаченные слуги вертели в руках железные колышки, ставшие мягкими, — как и весь металл в лагере. Опорные кольца палатки вытянулись и сломались, как нагретый воск.

Ночной воздух дышал не обычной свежестью, а затхлостью помещений, закрытых годами. Лесная поляна не должна пахнуть вековой пылью. Желудок Бейрда снова заворчал. «Свет, как было бы прекрасно съесть что-нибудь!» Он сосредоточился на работе, ударяя камнем по камню.

Он держал камни так, как ещё мальчишкой учил его старый Паппил. Удары камнем о камень помогали отвлечься от голода и холода. По крайней мере хоть что-то в этом мире ещё сохранило свою твёрдость.

Лорд Джарид бросил на него сердитый взгляд. Бейрд был одним из десяти человек, которые по настоянию Джарида должны были охранять его этой ночью.

— Я получу голову Элейн, Карам, — сказал Джарид, поворачиваясь к своим капитанам. — Эта неестественная ночь — происки её ведьм.

— Её голову, — раздался сбоку скептический голос Эри. — И каким же это способом кто-то достанет её голову?

Лорд Джарид обернулся, как и остальные стоящие вокруг озарённого факелами стола. Эри смотрел на небо; на его плече был герб с золотым кабаном в рывке на фоне красного копья. Это был герб личной стражи лорда Джарида, но в голосе Эри было мало уважения:

— Чем же этот кто-то отделит голову королевы? Зубами?

Лагерь застыл от столь явного нарушения субординации. Бейрд даже приостановил работу с камнями. Да, в лагере поговаривали о «слетающем с катушек» лорде Джариде. Но это?

Лицо Джарида налилось кровью и он выкрикнул, задыхаясь от гнева:

— Ты смеешь говорить со мной так? Ты, из моей стражи?

Эри продолжал изучать облачное небо.

— Ты лишён жалования за два месяца, — рявкал Джарид, но голос его дрожал, — разжалован и будешь отвечать за отхожие места, пока я не решу иначе. Если вздумаешь перечить ещё раз, я отрежу твой язык.

Бейрд поёжился от холодного ветра. Эри был лучшим из оставшегося от их повстанческой армии. Остальные стражники в нерешительности смотрели в землю.

Эри посмотрел на лорда и улыбнулся. Он не сказал ни слова, но слов и не требовалось. Отрежет язык? Каждый кусок металла в лагере стал мягким, как сало. Нож Джарида лежал на столе, согнутый и скрученный — он вытянулся в ленточку, когда Джарид вытаскивал его из ножен. Пальто Джарида развевалось на ветру, незастёгнутое, — на нём были серебряные пуговицы.

— Джарид… — начал Карам, молодой человек с худым лицом и большими губами, лорд из небольшого дома, верного Саранду. — Ты правда думаешь… правда думаешь, что это сделали айз-седаи? Весь металл в лагере?

— Конечно, — рявкнул Джарид. — Какие ещё могут быть причины? Не говори мне, что веришь во все эти сказки. Последняя битва? Ха! — Он снова повернулся к столу, на котором лежала карта Андора, прижатая по углам камешками.

Бейрд вернулся к своим камням. Щёлк, щёлк, щёлк. Сланец и гранит. Было непросто найти подходящие куски, но Паппил научил Бейрда узнавать все виды камней. Старик чувствовал себя преданным, когда отец Бейрда перебрался в город и стал мясником, отказавшись продолжать семейное ремесло.

Мягкий, гладкий сланец. Шероховатый, ребристый гранит. Да, не всё в этом мире утратило свою твёрдость. Кое-что ещё осталось. Нынче мало на что можно положиться. Некогда непоколебимые лорды стали мягкими, как… да, как металл. Небо клубится тьмой, и храбрые мужчины — мужчины, на которых Бейрд всегда равнялся, — дрожат и хнычут в ночи.

— Я обеспокоен, Джарид, — сказал Дэвис, лорд постарше, которого можно было назвать ближайшим другом Джарида. — Мы уже много дней никого не видели. Ни фермеров, ни солдат королевы. Что-то происходит. Что-то странное.

— Она укрыла людей, — прорычал Джарид. — Она собирается внезапно атаковать.

— Думаю, она игнорирует нас, Джарид, — сказал Карам, смотря на небо.

Там по-прежнему клубились тучи. Кажется, Бейрд уже несколько месяцев не видел чистого неба.

— Зачем ей тратить на нас силы? Наши люди голодают. Провизия портится. Все признаки…

— Она старается подавить нас, — сказал Джарид с лихорадочным блеском в глазах. — Это всё происки айз-седаев.

Ответом ему была напряжённая тишина. Её нарушали лишь удары камней Бейрда. Его душа никогда не лежала к ремеслу мясника, а в конце концов он оказался в страже своего лорда. Рубка коров была поразительно похожа на рубку людей. Его тревожила лёгкость, с которой он перешёл с коров на людей.

Щёлк, щёлк, щёлк.

Эри повернулся. Джарид с подозрением посмотрел на него, будто собираясь выкрикнуть более жестокое наказание.

«Он ведь не всегда был таким? — подумал Бейрд. — Он хочет видеть свою жену на троне, но какой лорд не желает этого?» Трудно забыть про родовые связи. Род Бейрда не одно поколение с почтением следовал за родом Саранд.

Эри пошёл прочь от командного поста.

— Куда это ты собрался? — взвыл Джарид.

Эри сорвал со своего плеча герб стражи дома Саранд. Он бросил его в сторону и вышел из света факелов, направляясь в ночь навстречу северному ветру.

Большинство людей в лагере не ложились спать. Они сидели вокруг костров, желая быть поближе к теплу и свету. Некоторые пытались сварить в глиняных горшках нарезанную траву, листья, куски кожи — хоть что-то съедобное.

Они встали, смотря вслед Эри.

— Дезертир, — плюнул Джарид. — После всего пережитого вместе он уходит. Просто потому, что стало трудно.

— Люди голодают, Джарид, — повторил Дэвис.

— Я знаю. Спасибо тебе большое за то, что твердишь о проблемах на каждом чёртовом выдохе. — Джарид вытер лоб дрожащей рукой, затем хлопнул ей по карте. — Мы должны ударить по одному из городов; она теперь знает, где мы, так что скрываться бессмысленно. Беломост. Захватим его и пополним провиант. Должно быть, её айз-седаи устали после штучек, что вытворили этой ночью, иначе она бы уже атаковала нас.

Бейрд прищурился, вглядываясь в темноту. Мужчины вставали и брали посохи и дубины. Некоторые шли без оружия. Они собирали походные постели, взваливали тюки с одеждой на плечи. И вереницей покидали лагерь, в полной тишине, словно призраки. Не звякнет ни кольчуга, ни крепление доспехов. В лагере не осталось настоящего металла. Он будто лишился души.

— Элейн не посмеет выступить против нас в полную силу, — сказал Джарид, возможно, убеждая себя. — В Кеймлине, должно быть, распри. Там же полно наёмников, как ты докладывал, Шив. Возможно, бунты. Эления, конечно же, действует против Элейн. Беломост. Да, Беломост подходит идеально. Захватив его, мы разделим государство надвое. Пополним наш стяг мужчинами с запада Андора. Потом поход в… как же называется это место? Двуречье. И там найдутся годные бойцы. — Джарид фыркнул. — Я слышал, они там десятки лет лордов не видали. Дайте мне четыре месяца, и я соберу войско, с которым будут считаться. Такое, что она не посмеет сунуться к нам со своими ведьмами…

Бейрд поднял камень к свету факела. Секрет создания хорошего наконечника копья заключался в том, что надо начать наружу и двигаться к центру. Он нарисовал мелом на сланце нужную форму и, двигаясь к центру, придал камню эту форму. После этого надо сменить удары на постукивания, чтобы отсечь кусочки поменьше.

Он закончил одну сторону прежде и сейчас завершал вторую половину. Он почти слышал шёпот Паппила: «Мы из камня, Бейрд. Что бы ни говорил твой отец. Глубоко внутри — мы из камня».

Ещё больше солдат покинули лагерь. Странно, но почти все они молчали. Джарид наконец-то заметил. Схватив один из факелов, он поднял его вверх:

— Куда они идут? На охоту? Мы не видели зверей уже несколько недель. Собираются ставить силки?

Никто не ответил.

— Возможно, они что-то заметили, — пробормотал Джарид. — Или думают, что заметили. Я больше не потерплю болтовни о призраках и прочих глупостей; это всё колдовство ведьм, чтобы напугать нас. Да… да, так оно и есть.

Рядом раздалось шуршание. Карам рылся в своей упавшей палатке. Он вылез с небольшим свёртком.

— Карам? — спросил Джарид.

Карам глянул на лорда Джарида, потом опустил глаза и начал привязывать к поясу мешочек с монетами. Но вскоре остановился и, засмеявшись, опрокинул его. Золотые монеты, что были внутри, слились в один кусок, как свиные уши в банке. Карам положил кусок в карман. Потом выудил из мешочка кольцо. Кроваво-красный драгоценный камень в его центре не пострадал.

— Вероятно, нынче этого даже на покупку яблока не хватит, — пробормотал Карам.

— Я требую ответить, что ты делаешь, — прорычал Джарид. — Это ты устроил? — Он махнул в сторону уходящих солдат. — Ты устроил мятеж, так получается?

— Моей вины тут нет, — сказал Карам, выглядящий пристыжённым. — И твоей, по сути, тоже. Я… я сожалею.

Карам ушёл из света факелов. Бейрд был поражён. Лорд Карам и лорд Джарид были друзьями с детства.

Вдогонку за Карамом бросился лорд Дэвис. Он попытается задержать молодого человека? Нет, он сравнял с ним свой шаг. И оба исчезли в темноте.

— Я затравлю вас за это! — завопил им вслед Джарид, пронзительным, безумным голосом. — Я буду супругом королевы! Никто не даст вам и никому из ваших родов крова, не окажет даже малейшей поддержки; до десятого колена!

Бейрд вернул взгляд на камень в руке. Остался последний шаг: шлифовка. Хороший наконечник копья нуждается в шлифовке, чтобы быть опасным. Он взял другой кусок гранита, выбранный для этой цели, и начал осторожно водить им по краю сланца.

«Похоже, я помню это лучше, чем ожидал», — подумал он, не вслушиваясь в дальнейшие выкрики лорда Джарида.

В создании наконечника копья была некая сила. Эти простые действия разгоняли уныние. В последнее время на Бейрда опустилась тень, как и на всех в лагере. Словно… словно он не мог выйти на свет, как бы ни старался. Каждое утро он просыпался с ощущением утраты, будто вчера умер любимый человек.

Отчаяние и уныние могут раздавить тебя. Но создавая что-нибудь — что угодно, — ты сражаешься с ними. Это один из способов бросить вызов… ему. Тому, о ком никто из них не говорил. Тому, кто был причиной всего этого, как знали они все, что бы ни говорил лорд Джарид.

Бейрд встал. Он закончит доводку наконечника копья позже, а пока сгодится и текущий результат. Бейрд взял деревянное древко копья, металлический наконечник которого отвалился во время удара зла по лагерю, и примотал новый наконечник, как учил его Паппил много лет назад.

Остальные стражники смотрели на него.

— Нам понадобится больше таких копий, — сказал Мореар. — Если ты не против.

Бейрд кивнул:

— Мы можем по дороге задержаться у склона холма, где я нашёл сланец.

Джарид наконец-то прекратил вопить, его широко раскрытые глаза блестели в свете факелов.

— Нет. Вы моя личная стража. Вы не посмеете ослушаться меня!

Джарид, с убийством в глазах, прыгнул на Бейрда, но Мореар и Росс схватили лорда сзади. Росс выглядел поражённым своим же мятежным поступком. Но всё же держал крепко.

Бейрд взял кое-что из своих вещей. После этого он кивнул остальным, и они присоединились к нему — восемь человек из личной стражи лорда Джарида, тащившие своего лорда, брызжущего слюной, через останки лагеря. Они прошли мимо тлеющих костров и упавших палаток, оставленных мужчинами, которые тянулись в темноту уже в большем количестве. Они шли на север. Навстречу ветру.

На краю лагеря Бейрд выбрал хорошее, крепкое дерево. Он махнул рукой остальным, и они привязали лорда Джарида к дереву верёвкой, которую захватил с собой Бейрд. Лорд продолжал брызгать слюной, пока Мореар не заткнул ему рот носовым платком.

Бейрд подошёл ближе. Он подсунул кожаный мешок с водой под руку Джарида:

— Не дёргайтесь слишком сильно, а то уроните воду, милорд. Кляп сидит непрочно, вы сможете выплюнуть его и дотянуться до воды. Вот, я убираю пробку.

Бейрд встретил испепеляющий взгляд Джарида.

— Это не ваша вина, милорд, — сказал Бейрд. — Вы всегда были добры к моей семье. Но, так вышло, мы не можем позволить вам следовать за нами и усложнять жизнь. Мы должны что-то сделать, а вы никак не даёте сделать это. Может, кто-то должен был сказать что-то раньше. Но как вышло, так вышло. Иногда оставляешь мясо висеть слишком долго — и приходится выкинуть целую ляжку.

Бейрд кивнул остальным, и они побежали собирать походные постели. Он указал Россу на пласты сланца неподалёку и объяснил, какие куски выбирать для хорошего наконечника копья.

Бейрд повернулся к пытающемуся освободиться лорду Джариду:

— Это не ведьмы, милорд. Это не Элейн… Полагаю, я должен называть её королевой. Необычно думать о такой милашке как о королеве. Мне проще представить её у себя на коленях в трактире, чем себя коленопреклонённым перед ней, но Андору нужен правитель, который поведёт в Последнюю битву, и это не ваша жена. Сожалею.

Джарид поник в своих путах; казалось, вся его ярость иссякла. Он заплакал. Странно было видеть это.

— Я скажу встречным людям — если мы кого-нибудь встретим, — где вас найти, — пообещал Бейрд. — И что у вас могут быть драгоценности. За вами могут прийти. Могут. — Он замялся. — Вы не должны были упрямиться. Похоже, каждый понимает, что происходит, но только не вы. Дракон возродился, старые узы порваны, старые клятвы утратили силу… и я скорее дам себя повесить, чем позволю Андору вступить в Последнюю битву без меня.

Бейрд ушёл, шагая в ночь с новым копьём на плече. «В любом случае, меня связывает клятва старее принесённой вашему роду. Клятва, которую сам Дракон не сможет отменить». Это была клятва земле. Камни были в его крови, а его кровь в камнях Андора.

Бейрд собрал остальных, и они направились на север. В ночи позади хныкал их лорд, один, не считая призраков, которые начали двигаться через лагерь.

Талманес натянул поводья Селфара, и конь затанцевал, мотая головой. Казалось, чалый рвался в бой. Возможно, Селфар чуял встревоженность хозяина.

Ночной воздух был наполнен дымом. Дымом и криками. Талманес вёл Отряд вдоль дороги, забитой закопчёнными беженцами. Они двигались как обломки крушения по мутной реке.

Бойцы Отряда смотрели на беженцев с тревогой.

— Спокойно! — крикнул он бойцам. — Мы не можем промчаться галопом до Кеймлина. Спокойно!

Он вёл людей так быстро, как осмеливался, почти рысью. Их доспехи постукивали. Элейн забрала с собой на Меррилорское поле половину Отряда, включая Эстиана и большинство кавалерии. Возможно, она ожидала, что придётся быстро отводить войска.

Что ж, Талманес вряд ли найдёт хорошее применение кавалерии на улицах, почти наверняка забитых не меньше дороги. Селфар фыркнул и затряс головой. Они почти добрались; впереди городские стены — чернеют в ночи, озаряемые беснующимся светом. Весь город похож на гигантский костёр.

«Свет милостивый и павшие стяги», — подумал Талманес с содроганием.

Над городом висят огромные клубы дыма. Плохая ситуация. Намного хуже, чем во время нападения аилов на Кайриен.

Талманес наконец-то дал Селфару волю. Чалый поскакал вдоль дороги; вскоре Талманес заставил себя пересечь людской поток, не вслушиваясь в просьбы о помощи. Проведённое с Мэтом время не прошло бесследно: хотелось хоть чем-то помочь этим людям. Мэтрим Каутон оказал на него странное влияние. Теперь Талманес видел простых людей совсем в ином свете. Возможно, потому, что до сих пор сомневался, считать Мэта лордом или нет.

Остановившись на другой стороне дороги, Талманес изучал город, ожидая своих людей. Он мог бы посадить их всех на коней — они не были кавалеристами, но для дальних походов в Отряде была лошадь на каждого бойца. Однако сегодня был не тот случай. С затаившимися на улицах троллоками и мирддраалами, бойцы должны быть на своих местах. Арбалетчики шли с заряженным оружием на флангах пикинёров. Он не поставит незащищённых бойцов под удар троллоков, какой бы неотложной ни была ситуация.

Но если враг захватил «драконов»…

«Озари нас Свет», — подумал Талманес.

Дым клубится над городом словно пар над кипящим котлом. Однако некоторые части Внутреннего города, возвышающегося на холме и видимого из-за стен, пока ещё не пылают. Дворец ещё не горит. Возможно, там до сих пор держатся защитники?

От королевы не было ни слова; а если судить по увиденному, никто не прибыл на помощь городу. Должно быть, королева до сих пор ничего не знает, а это плохо.

Очень, очень плохо.

Талманес заметил впереди стройную фигуру Сандипа и несколько разведчиков Отряда. Сандип пытался выбраться из группы беженцев.

— Прошу вас, добрый господин, — рыдала молодая женщина. — Мой ребёнок, моя дочь, на высотах северной окраины…

— Я должен добраться до моей лавки! — громыхал полный мужчина. — Мои стеклянные изделия…

— Добрые люди, — сказал Талманес, раздвигая толпу конём. — Если вам нужна помощь, хотя бы дайте нам добраться до чёртова города.

Беженцы с неохотой отступили, и Сандип благодарно кивнул Талманесу. Смуглый и темноволосый Сандип был одним из командиров Отряда и опытным лекарем. Дружелюбно-приветливый мужчина, но сегодня он был мрачен.

— Сандип, — сказал Талманес, указывая, — вон там.

Невдалеке собралась большая группа бойцов, смотрящих на город.

— Наёмники, — ответил Сандип, хмыкнув. — Мы видели несколько групп. Никто не выглядел готовым и пальцем шевельнуть.

— Это мы ещё посмотрим, — сказал Талманес.

Поток людей из городских ворот не прекращался; они кашляли, сжимая скудные пожитки и ведя плачущих детей. Этот поток не скоро ослабнет. Кеймлин был набит как трактир в ярмарочный день; счастливчики, которым удалось выбраться, составляли лишь малую долю от ещё остающихся в городе.

— Талманес, — сказал Сандип негромко, — скоро город превратится в смертельную ловушку. Из него трудно выбраться. Если Отряд застрянет внутри…

— Я знаю, но…

Неожиданно по людскому потоку от ворот пробежала волна эмоций. Она почти ощущалась физически, как содрогание. Крики усилились. Талманес развернулся; в тени ворот двигались массивные фигуры.

— Свет! — воскликнул Сандип. — Что это?

— Троллоки, — ответил Талманес, разворачивая Селфара. — Свет! Они пытаются захватить ворота, чтобы удержать беженцев. — Из города ведут пять ворот; если троллоки захватят все…

Это и так уже бойня. Если же троллоки заблокируют беженцев в городе, это превратится в ещё больший кошмар.

— Ускорить ряды! — закричал Талманес. — Все силы к городским воротам! — Он пустил Селфара галопом.

В другом месте это строение называлось бы трактиром, но Исам никогда не видел внутри никого, не считая женщин с тусклым взором, присматривающих за парочкой тусклых комнат и готовящих безвкусную еду. Исам приходил сюда не за отдыхом. Он сидел на жёстком стуле за сосновым столом, настолько потрёпанным временем, что он, должно быть, посерел задолго до рождения Исама. Исам старался не прикасаться к поверхности стола, чтобы не наловить заноз, которых тут было не меньше, чем копий у аилов.

Перед ним стояла щербатая жестяная кружка с тёмной жидкостью, но он не пил. Он сидел у стены, недалеко от единственного окна трактира, наблюдая за грязной вечерней улицей, тускло освещённой немногочисленными ржавыми фонарями, висящими на строениях. Исам держался так, чтобы его трудно было заметить через запачканное стекло. Он никогда не смотрел прямо в окно. В Городе всегда было лучше всего оставаться незаметным.

У этого места не было другого названия, хотя можно сказать, что у него вообще не было названия. Приземистые ветхие дома расползались по окрестности, отстраиваясь и замещаясь бесчисленное число раз за две тысячи лет. Это место и правда можно было принять за порядочных размеров город, если не присматриваться. Большинство строений вышло из-под рук пленников с небольшим знанием ремесла, а то и вовсе без оного. Они работали под надзором не более сведущих людей. Изрядное количество домов, казалось, стоит лишь опираясь на соседние.

На висках Исама, украдкой наблюдающего за улицей, проступал пот. Кто из них придёт?

Вдали едва виднелся профиль горы, рассекающей ночное небо. Где-то в Городе стучал металл по металлу, словно удары стального сердца. По улице двигались фигуры. Тела и головы скрыты одеждой, кроваво-красные вуали до самых глаз.

Исам не давал взору задерживаться на них.

Рокотал гром. На склонах горы танцевали странные молнии, бьющие вверх, в сплошные серые облака. Почти никто из смертных не знал про этот Город, расположенный недалеко от долины Такан'дар, с нависающей громадой Шейол-Гула. Немногие знали слухи о его существовании. Исам не отказался бы быть в числе несведущих.

Очередные прохожие. Красные вуали. Они никогда не опускают их с лица. Ну, почти никогда. Если увидишь опускаемую вуаль, пора убивать его. Потому что иначе он убьёт тебя. Казалось, у большинства мужчин в красных вуалях не было причин быть на улице, разве что хмуриться друг на друга и, возможно, пинать многочисленных тощих и одичавших бродячих собак, когда те попадались под ноги. Оставивших кров женщин было мало, они спешили по краям улицы с опущенными глазами. Детей не видно, и вряд ли их найдётся много. Город не место для детей. Исам знает. Он тут вырос с раннего детства.

Один из проходящих мужчин взглянул на окно Исама и остановился. Исам застыл. Самма Н'Сей, «Ослепляющие око», всегда были обидчивы и спесивы. Нет, «обидчивый» — это ещё слишком мягко сказано. Они могут лишь по прихоти всадить нож в «бесталанных». Обычно расплачиваются слуги. Обычно.

Мужчина в красной вуали продолжал разглядывать Исама. Исам подавил нервозность и не отвечал на вызывающий взор. Его визиты сюда были неотложны, он не мог проигнорировать приказы явиться, если хотел жить. Но всё же… если мужчина шагнёт в его сторону, Исам ускользнёт в тел'аран'риод, благо отсюда даже Избранные не смогут последовать за ним.

Самма'н'сей резко отвернулся от окна и быстро зашагал прочь. Часть напряжённости ушла вместе с ним, но в этом месте она никогда не покидала Исама полностью. Это место не было домом, хоть он и вырос здесь. Это место было смертью.

Движение. Исам глянул в конец улицы. Ещё один высокий мужчина, в чёрном пальто и плаще, шёл в его сторону, лицо открыто. Невероятно, но улица тут же начала пустеть — самма'н'сеи рванули в переулки.

Значит, это был Моридин. Исам не застал первого визита Избранного в Город, но слышал о нём. Самма'н'сеи приняли Моридина за одного из бесталанных — и он показал, как жестоко они ошибались. Его не ограничивало то, что ограничивало их.

Количество погибших самма'н'сеев менялось с рассказчиком, но всегда было не меньше дюжины. Судя по наблюдаемому, Исам мог этому верить.

Когда Моридин поравнялся с трактиром, улица была пуста, если не считать собак. Моридин прошёл мимо. Исам наблюдал за ним настолько внимательно, насколько осмеливался. Похоже, Моридину не было дела до него и трактира, где Исаму приказали дожидаться. Возможно, у Избранного были дела поважнее, а очередь Исама настанет лишь после них.

Когда Моридин скрылся, Исам наконец-то пригубил тёмный напиток. Местные называли его просто «огонь». И напиток соответствовал названию. Предположительно, это был родственник какого-то напитка из Пустоши. Как и всё в Городе, это была искажённая версия оригинала.

Как долго Моридин заставит себя ждать? Исаму не нравилось тут находиться. Слишком много напоминаний о детстве. Служанка — женщина в настолько истрёпанном платье, что оно походило на тряпки, — прошла и бросила на стол тарелку. Она не сказала ни слова, он тоже промолчал.

Исам посмотрел на тарелку. Овощи — перец, луковицы и немножко других — мелко порезаны и сварены. Подцепив кусочек и попробовав на вкус, он со вздохом отодвинул тарелку. Вкуса было не больше, чем у пресной овсянки. Мяса не было вообще. Но это даже и хорошо: он не любил есть мясо, если своими глазами не видел, откуда оно. Это осталось с детства. Если ты не видел забоя, то не мог быть уверен. Совсем. Здешнее мясо могло быть чем-то пойманным на юге или выращенным здесь, как, например, коровы или козы.

А могло быть и чем-то другим. Люди, которые проигрывались и не могли расплатиться, просто пропадали. Нередко подобная участь ждала тех самма'н'сеев, которые из-за нещадных тренировок не могли полноценно продолжить род. Тела пропадали, редко добираясь до похорон.

«Гори это место, — подумал Исам, сдерживая тошноту, — гори оно в…»

Кто-то вошёл в трактир. К сожалению, со своего места Исам не видел подходящих с другой стороны. Это была симпатичная женщина, одетая в чёрное с красной оторочкой. Её стройная фигура и привлекательное лицо не были ему знакомы. А ведь он был уверен, что сможет узнать любого из Избранных: он часто видел их в мире снов. Конечно, они этого не знали. Они считали себя мастерами сна — и некоторые были очень умелы.

Его умения были не хуже, к тому же он умел оставаться незамеченным.

Значит, кем бы она ни была, она скрывала истинное лицо. Но зачем делать это здесь? В любом случае, она должна быть тем, кто вызвал его. Ни одна обычная женщина не может разгуливать по Городу с таким властным видом, с такой уверенностью в себе, словно она ожидает, что даже камни выполнят её команду, если она прикажет им прыгнуть. Исам молча опустился на одно колено.

В ответ на это движение отозвалась боль из глубины живота, ранение давало о себе знать. Он до сих пор не поправился после битвы с волком. Его передёрнуло: Люк ненавидел Айбару. Странно. Люк обычно был помягче, жёстким был Исам. По крайней мере, так он себя видел.

Как бы то ни было, насчёт этого волка оба были согласны. Айбара был нескончаемой песней радости для Исама-охотника. Но ненависть была сильнее. Он убьёт Айбару.

Не давая лицу перекоситься от боли, Исам склонил голову. Женщина села за стол, оставив его коленопреклонённым. Она молчала, постукивая пальцем по жестяной кружке и задумчиво смотря на её содержимое.

Исам не шевелился. Многие из дураков, назвавшихся друзьями Тьмы, стали бы дрожать и пресмыкаться перед показывающими свою власть над ними. На самом деле, признал он с неохотой, Люк, вероятно, тоже стал бы пресмыкаться.

Исам был охотником. Другого он и не желал. Если ты в безопасности на своём месте, нет причин возмущаться, когда указывают твоё место.

Чёрт, но боль в боку могла бы быть потише.

— Я хочу его смерти, — сказала женщина мягким, но сильным голосом.

Исам молчал.

— Я хочу, чтобы он был выпотрошен, как животное, чтобы его кишки вывались на землю, чтоб чёрные вороны выпили его кровь, чтобы его кости поблёкли, посерели и лопнули под палящим солнцем. Я хочу его смерти, охотник.

— Ал'Тор.

— Да. В прошлом ты не справился.

В её голосе был лёд. Исама пробил озноб. Такая жёсткость. Не мягче Моридина.

За годы службы он начал презирать большинство Избранных. Они ссорились как дети, несмотря на всю их силу и предполагаемую мудрость. Эта женщина не слишком вписывалась в общую картину, он даже призадумался, всех ли выследил. Она казалась непохожей на остальных.

— Итак? — спросила она. — Что скажешь в своё оправдание?

— Каждый раз, когда кто-нибудь посылал меня на эту охоту, — ответил он, — вскоре приходил другой и давал другое задание.

На самом же деле, он предпочёл бы продолжить охоту на волка. Но он не ослушается приказов, особенно лично полученных от Избранного. Если не считать Айбару, любая охота мало отличается от другой. Он убьёт Дракона, если должен.

— Это не повторится, — сказала Избранная, продолжая смотреть на его кружку. Она даже не взглянула на него, не разрешила встать, поэтому он оставался коленопреклонённым. — Остальные отказались от требований на тебя. Ты обязан довести это дело до конца, если только сам Владыка — лично — не призовёт тебя к себе. Убей ал'Тора.

Заметив движение за окном, Исам глянул в его сторону. Избранная не удостоила взглядом прошедшую группу в чёрных капюшонах. Их плащи не шевелились.

За ними следовали кареты — необычное для Города зрелище. Они двигались медленно, но всё равно раскачивались и постукивали по неровной дороге. Исам мог не заглядывая за занавески сказать, что там тринадцать женщин — по числу мирддраалов. Никто из самма'н'сеев не вернулся на улицу. Они предпочитали избегать подобных процессий. По очевидным причинам, это сильно затрагивало их… чувства.

Кареты проехали. Итак. Ещё одного поймали. Исам и не думал, что это продолжится после удаления порчи.

Возвращая взор к полу, он успел заметить нечто более неуместное. Маленькое грязное лицо наблюдало за улицей из тёмного переулка. Широко раскрытыми глазами, но украдкой. Появление Моридина, а за ним шествие тринадцати привело к исчезновению с улицы самма'н'сеев. А где их нет, там беспризорники могут быть в некоторой безопасности. Возможно.

Исаму хотелось крикнуть ребёнку, чтобы он бежал. Бежал отсюда, бежал через Язву, невзирая на все её опасности. Лучше умереть в желудке червя, чем жить в Городе и страдать от его воздействия. Беги! Лети! Умри!

Мгновение пролетело, беспризорник скрылся в темноте. Исам мог вспомнить себя таким мальчишкой. Он тогда многому научился. Как находить пищу, в которой можно почти не сомневаться, и как удержать её в желудке после того, как узнаешь, что именно ты съел. Как драться на ножах. Как остаться незамеченным.

И конечно, как убить человека. Каждый не сгинувший слишком быстро в Городе накрепко усвоил этот урок.

Избранная по-прежнему смотрела в его кружку. Исам вдруг понял, что она смотрит на своё отражение. Что она ожидала увидеть?

— Мне понадобится помощь, — наконец сказал Исам. — У Дракона Возрождённого есть охрана, и он редко бывает в мире снов.

— Помощь будет, — мягко сказала она. — Но ты должен найти его, охотник. Никаких игр, как прежде, не пытайся заманить его. Луис Терин почует ловушку. Кроме того, теперь он не отклонится от своей цели. Время на исходе.

Она напомнила о провальной операции в Двуречье. Люк был там главным. Но что Исам знал о настоящих городах, о настоящих людях? Его почти тянуло ко всему этому, хотя, вероятно, это были чувства Люка. Исам же был просто охотник. Сердца людей его не интересовали, ну разве что как наилучшее место для отправки стрел.

А насчёт операции в Двуречье… От неё воняло, как от гниющего трупа. Он до сих пор не знал, что было её основной целью. Заманить ал'Тора — или держать Исама подальше от важных событий? Он знал, что Избранные завидовали его способностям: он мог то, что им было недоступно. Конечно, они тоже могут переходить в мир снов, но для этого им надо медиировать, открывать врата, терять время.

Он устал быть пешкой в их игре. Они даже не дают ему насладиться охотой — меняют цель каждую неделю.

Но подобное не скажешь Избранному. Так что он держал эти мысли при себе.

Тени застлали вход в трактир, и служанка скрылась в задних комнатах. В помещении остались лишь Исам и Избранная.

— Можешь встать, — сказала она.

Исам быстро поднялся, пока входили двое мужчин. Высокие, мускулистые, в красных вуалях. Они были в коричневой одежде, как аилы, но без копий и луков. Эти существа убивали более смертоносным оружием.

Исам сохранял безразличие на лице, но внутри бушевали эмоции. Детство, боль, голод, смерть. Постоянное избегание взгляда подобных мужчин. Он напряжённо боролся со стремящимся вырваться дрожанием, пока они подходили к столу, двигаясь с грацией прирождённых хищников.

Мужчины опустили вуали и оскалили зубы.

«Чтоб мне сгореть».

Заточенные зубы.

Эти двое из обращённых. Это видно по глазам — они не совсем нормальные, не совсем человеческие.

Исам чуть не сбежал в мир снов. Он не может убить обоих. Его испепелят быстрее, чем он успеет уложить хотя бы одного. Ему нередко доводилось видеть, как самма'н'сеи убивают; они часто делали это просто для нахождения новых способов применения своей силы.

Они не напали. Выходит, они знают, что эта женщина из Избранных? Тогда зачем они опустили вуали? Самма'н'сеи опускают вуали только перед убийством — и только перед тем, которого страстно желают.

— Они пойдут с тобой, — сказала Избранная. — И ещё немного бесталанных, которые помогут разобраться с охраной ал'Тора. — Она повернулась к нему, и их взоры, впервые за всё это время, встретились. Он увидел… отвращение. Словно ей было противно прибегать к его помощи.

Она сказала «они пойдут с тобой», а не «они послужат тебе».

Чёртовы сукины дети. Он уже ненавидел предстоящую охоту.

Талманес бросился в сторону, топор троллока едва миновал его. Мостовая содрогнулась, когда топор расколол её булыжники. Талманес нырнул и всадил клинок в бедро твари. Она с рёвом вскинула бычью морду.

«Чтоб мне сгореть, воняет же из твоей пасти», — проворчал Талманес, вытаскивая меч и отступая. Тварь припала на раненую ногу, и он тут же отрубил ей руку с оружием.

Тяжело дыша, Талманес отпрыгнул назад, и два его соратника тут же вонзили копья в спину троллока. Всегда желательно сражаться с троллоками группой. Ну, с любым противником желательно сражаться группой, но особенно с таким большим и сильным.

Вокруг валялись трупы, захламляя ночную улицу подобно грудам мусора. Чтобы отогнать темноту, Талманесу пришлось отдать приказ поджечь караулки у городских ворот. Около полудюжины уцелевших караульных были временно взяты в Отряд.

Чёрная волна троллоков отхлынула от ворот. Они переоценили свои силы, устремившись к воротам. Точнее, их устремили. С ними был получеловек. Рука Талманеса опустилась к ране в боку. Там было мокро.

Свет от горящих караулок слабел. Придётся поджечь окрестные дома. Огонь может перекинуться дальше, но город всё равно уже потерян. Теперь уже нет смысла сдерживаться.

— Бринт! — крикнул он. — Подожги конюшню!

Бринт пробежал мимо с факелом в руке. Подошёл Сандип:

— Они вернутся. И уже скоро.

Талманес кивнул. Воспользовавшись затишьем, горожане выходили из переулков и укрытий, пробирались в сторону ворот и — предположительно — безопасности.

— Мы не можем стоять здесь и удерживать ворота, — сказал Сандип. — «Драконы»…

— Я знаю. Сколько человек мы потеряли?

— Ещё не сосчитали. Не меньше сотни.

«Свет, Мэт с меня шкуру спустит, когда узнает про это». Мэт ненавидел терять людей. В нём сочетались гений и не меньшая доброта — странное, но вдохновляющее сочетание.

— Отправь несколько разведчиков наблюдать за окрестными дорогами, чтобы не пропустить приближение троллоков. Прикажи создать баррикады из трупов троллоков, они сгодятся не хуже других средств. Эй, солдат!

Один из проходивших мимо изнурённых солдат застыл. Он носил цвета королевы.

— Милорд?

— Надо сообщить народу, что эти городские ворота безопасны. Есть ли знакомый андорским простолюдинам сигнал горна, который может призвать их сюда?

— «Простолюдинам», — задумчиво повторил мужчина. Похоже, ему не нравилось это слово. Его нечасто употребляли в Андоре. — Да, «Марш королевы».

— Сандип?

— Я поручу это горнистам, Талманес, — ответил Сандип.

— Хорошо, — сказал Талманес и наклонился, чтобы вытереть меч об одежду троллока. В боку разлилась боль. Рана-то была пустяковая. В обычном случае можно бы и не вспоминать про неё. Всего лишь царапина.

Одежда троллока была такой грязной, что он даже засомневался, но кровь троллока намного опаснее для клинка, так что он вытер меч. Игнорируя боль в боку, он выпрямился и направился к воротам, где привязал Селфара. Он не рискнул довериться коню в бою с тьмыродьем. Это был хороший мерин, но без подготовки в Пограничье.

Никто из Отряда не задал вопросов, когда Талманес взобрался в седло и повернул Селфара на запад, через ворота, к виденным прежде наёмникам. Он не удивился, обнаружив их ближе к городу. Сражения притягивают воинов, как огонь замерзающих зимней ночью путников.

Однако они не участвовали в бою. Его встретила группка из шести наёмников: мужчины с тяжёлыми руками и — вероятно — тяжёлыми мозгами. Они узнали его и Отряд. Мэт нынче был знаменитостью, а с ним и Отряд. Несомненно, они также заметили кровь троллоков на одежде Талманеса и его перевязанный бок.

Чёртова рана принялась жечь пуще прежнего. Талманес остановил Селфара и начал неспешно похлопывать по седельным сумкам. «Куда же я положил табак?..»

— Ну? — спросил один из наёмников.

Лидера сразу можно узнать по лучшим доспехам. Часто лидером становится наиболее живучий.

Талманес выудил из седельной сумки вторую за лучшей трубку. А где же табак? Он никогда не брал лучшую трубку в бой. Его отец считал это плохой приметой.

«А», — подумал он, вытаскивая мешочек с табаком. Он набил им трубку, взял лучинку и, наклонившись, сунул её в огонь факела настороженного наёмника.

— Мы не будем сражаться задаром, — сказал лидер. Плотный мужчина, на удивление чистый, но подровнять бороду ему бы не помешало.

Талманес зажёг трубку и закурил. Позади него раздались звуки горна. «Марш королевы» оказался запоминающейся мелодией. За горном последовали крики, и Талманес обернулся. Троллоки на главной улице, и на сей раз их больше.

Арбалетчики выстроились в ряды и начали стрелять по команде, которая не донеслась до Талманеса.

— Мы не будем… — снова начал главный.

— Ты знаешь, что это такое? — спросил Талманес негромко, не вынимая трубки изо рта. — Это начало конца. Это падение государств и объединение человечества. Это Последняя битва, чёртов ты дурак.

Мужчины запереминались.

— Ты… ты говоришь от имени королевы? — спросил лидер, пытаясь хоть как-то выкрутиться. — Я просто забочусь о своих людях.

— Если будете сражаться, — ответил Талманес, — я обещаю вам щедрую награду.

Мужчина ждал.

— Я обещаю, что вы проживёте немного дольше, — сказал Талманес, выпуская облако дыма.

— Это угроза, кайриенец?

Талманес выдохнул ещё раз, потом нагнулся в седле, придвигая лицо ближе к лидеру.

— Сегодня вечером я убил мирддраала, андорец, — сказал он негромко. — Он цапнул меня такан'дарским клинком, и рана почернела. Это означает, что уже через несколько часов яд сожрёт меня изнутри, и я умру мучительнейшей смертью. Поэтому, дружище, я предлагаю поверить словам, что мне нечего терять.

Мужчина моргнул.

— У вас есть два пути, — сказал Талманес, поворачивая коня и громко обращаясь ко всей группе. — Вы можете сражаться вместе с нами и помочь миру увидеть новые дни, а в конце, возможно, даже получить немного монет. Этого я не могу обещать. Или вы можете сидеть здесь, наблюдая за бойней и приговаривая, что не работаете задаром. Если мы спасём мир без вас, то вы сможете наслаждаться жизнью аж до момента, пока мы не повяжем галстуки на ваши трусливые шеи.

Молчание. Звуки горна в ночи позади.

Главный наёмник посмотрел на товарищей. Они кивнули.

— Идите удерживать городские ворота, — сказал Талманес. — Я пришлю в поддержку другие отряды наёмников.

Лейлвин охватила взглядом множество лагерей, усеявших место, известное как Меррилорское поле. Луна ещё не взошла, и огоньки костров в темноте походили на фонари кораблей в переполненном ночном порту.

Вероятно, вид ночного порта навсегда остался в её прошлом. Лейлвин Бескорабельная уже не капитан, и никогда им не будет. Желать этого — значит отрицать саму сущность того, кем она стала.

Бейл положил руку ей на плечо. Толстые пальцы, загрубевшие от работы. Она накрыла его руку своей. Было нетрудно проскользнуть через врата, что открывали в Тар-Валоне. Бейл и в этом городе мог обойти рифы, хотя и не без ворчания. «От этого места у меня действительно волосы на руках шевелятся, — говорил он. — Я желал больше не ступать сюда ногой. Я желал этого».

И всё равно он пошёл с ней. Хороший он, Бейл Домон. Лучше она не встречала в этих незнакомых землях, несмотря на его неподобающие торговые делишки в прошлом. Но он уже оставил это позади. Если он и не понимал, как поступать правильно, то старался.

— Это действительно зрелище, — сказал он, смотря на тихое море огней. — Что ты хочешь делать дальше?

— Мы найдём Найнив ал'Миру или Элейн Траканд.

Бейл почесал бороду; он носил её в иллианском стиле — с выбритой верхней губой. Волосы на голове были разной длины: он перестал выбривать часть головы, когда она освободила его. Конечно, она сделала это, чтобы он мог жениться на ней.

Небритая голова даже и хорошо, так как здесь бритая привлекла бы внимание. Он стал неплохим со'джин после устранения некоторых… проблем. Но в конце концов ей пришлось признать, что Бейл Домон не годится в со'джин. Он как грубо обработанный камень, который не сгладит никакая волна. Таким он ей и нравится, хотя она никогда и не скажет этого вслух.

— Время действительно позднее, Лейлвин, — сказал он. — Может, лучше подождать до утра.

Нет. В лагерях было тихо, но это была не тишина сна. Это была тишина, с которой корабли ждут попутного ветра.

Она не осмелилась задавать вопросы в Тар-Валоне из-за шончанского акцента, поэтому мало знала о происходящем здесь. Собрание такого количества народа невозможно без тщательного планирования. Его масштабы поразили её. Она слышала, что тут соберутся почти все айз-седаи, но реальность превосходила все ожидания.

Она пошла по полю, Бейл последовал за ней, и они догнали группу слуг из Тар-Валона, к которым им разрешили присоединиться благодаря взятке Бейла. Его методы были ей неприятны, но она не видела другого пути. Она старалась не думать о его оставшихся от прошлого связах в Тар-Валоне. Благодаря тому, что она больше не будет капитаном, Бейлу не удастся возобновить контрабандные делишки. Это её немного утешало.

«Ты капитан корабля. Это твоя жизнь. А теперь ты Бескорабельная».

Её пробрала дрожь, и она сжала руки в кулаки, чтобы не обхватить ими себя. Она проведёт остаток дней на неменяющейся суше, не сможет насладиться скоростью быстрее галопа лошади, не сможет вдохнуть морского воздуха, не сможет развернуть корабль к горизонту, не сможет поднять якорь, не сможет поставить паруса, не сможет…

Она прервала поток этих мыслей. Надо найти Найнив и Элейн. Пусть она Бескорабельная, но она не позволит себе пойти ко дну. Она твёрдо направилась к цели. Бейл немного пригнулся, словно на вражеской территории, и пытался наблюдать за всем вокруг. Временами он поглядывал на неё, его губы были сжаты. Теперь она уже знала, что означает такое поведение.

— В чём дело? — спросила она.

— Лейлвин, что мы тут действительно делаем?

— Я уже сказала. Мы ищем…

— Да, но зачем? Что ты собираешься сделать? Они действительно айз-седаи.

— Они были уважительны со мной.

— И ты действительно думаешь, что они примут нас?

— Возможно, — она оглядела его. — Говори прямо, Бейл, тебя что-то тревожит?

Он вздохнул:

— Зачем нам быть с ними, Лейлвин. Мы можем найти где-нибудь корабль, например, в Арад-Домане. Там, где действительно не будет айз-седаев и шончанцев.

— Я не буду командовать кораблём того типа, который ты предпочитаешь.

Он и глазом не моргнул:

— Я действительно знаю, как вести дела честно, Лейлвин. Не будет…

Она подняла руку, прерывая его, потом опустила ему на плечо. Они остановились.

— Я знаю, любовь моя, я знаю. Я просто пытаюсь отвлечь, направить разговор по течению, которое ведёт в никуда.

— Зачем?

Это слово вонзилось в неё как заноза под ноготь. Зачем… Зачем она прошла весь этот путь, следуя за Мэтримом Каутоном, подвергая себя опасности пребывания рядом с Дочерью Девяти Лун?

— Мой народ живёт с неправильным пониманием мироустройства, Бейл. Этим порождается несправедливость.

— Они отказались от тебя, Лейлвин, — сказал он мягко. — Ты больше не одна из них.

— Я всегда буду одной из них. Они лишили меня имени, но не происхождения.

— Я действительно извиняюсь за оскорбление.

Она резко кивнула:

— Я по-прежнему верна императрице, да живёт она вечно. Но дамани… Они являются фундаментом её власти. С их помощью она создаёт порядок, на котором держится империя. Но дамани — это ложь.

Сул'дам могут медиировать. Этому можно научиться. Даже сейчас, спустя месяцы после открытия правды, ей было трудно принять все последствия этого. Другой на её месте мог бы заинтересоваться открывающимися политическими выгодами; другой мог бы вернуться в Шончан и использовать это для усиления своей власти. Лейлвин почти жалела, что не сделала этого. Почти.

Но мольбы сул'дам… и её знакомство с айз-седаями, в которых было мало общего с тем, что ей про них рассказывали…

Надо что-то делать с этим. Но не приведёт ли это к крушению империи? Надо очень, очень тщательно продумывать каждый шаг, как на последних ходах игры в шал.

Они снова двинулись в темноту за цепочкой слуг. Айз-седаи часто отправляли слуг за чем-нибудь в Белую Башню, путешествия туда и обратно были обычным делом — и это шло на пользу Лейлвин. Они свободно прошли через охрану по периметру лагеря айз-седаев.

Она удивлялась, что это было так просто, пока не заметила мужчин по сторонам. Их было трудно заметить: что-то вокруг них сливалось с окрестностями, особенно в темноте. Она заметила их, лишь когда один из них отделился от группы и пошёл немного позади неё и Бейла.

Тут же стало ясно, что он выделил их из общей группы. Возможно, по походке, по манере держаться. Они предусмотрительно оделись неприметно, но борода Бейла сразу выдавала иллианца.

Лейлвин коснулась руки Бейла и остановилась, поворачиваясь к идущему за ними. Страж, судя по тому, что она знала.

Страж подошёл к ним. Они всё ещё были недалеко от периметра лагеря, палатки стояли кругами. Некоторые из них были освещены слишком ровным для свечей или фонарей светом, что не добавляло ей комфорта.

— Привет, — сказал Бейл, протягивая руку стражу. — Мы действительно ищем айз-седая по имени Найнив ал'Мира. Если её здесь нет, возможно, тут есть Элейн Траканд?

— В этом лагере их нет, — сказал страж. Это был мужчина с длинными руками, с грациозными движениями. Его лицо, окаймлённое длинными тёмными волосами, казалось… незаконченным. Как будто скульптор, ваявший его из камня, забросил работу на середине пути.

— А, — сказал Бейл. — Значит, мы действительно ошиблись. Не можешь ли направить нас по верному пути? Понимаешь, это действительно срочное дело. — Он говорил гладко, свободно. Когда требовалось, Бейл мог быть весьма обаятельным. Намного больше, чем могла Лейлвин.

— Сначала надо кое-что уточнить, — сказал страж. — Твоя спутница, она тоже хочет видеть этих айз-седаев?

— Она действительно… — начал Бейл, но страж поднял руку.

— Я хочу услышать это от неё, — сказал страж, изучая Лейлвин.

— Это действительно то, чего я хочу, — сказала Лейлвин. — Моя старенькая бабушка! Эти женщины, они обещали нам заплатить, и я действительно намерена получить обещанное. Айз-седаи не лгут. Если ты не можешь направить нас к ним, то позови кого-нибудь, кто сделает это!

Услышав такой поток слов, страж на мгновение призадумался. Потом, хвала небесам, кивнул: «Сюда», — и повёл их от центра лагеря, казалось, убеждённый.

Лейлвин тихо вздохнула с облегчением и последовала за стражем вместе с Бейлом. Бейл смотрел на неё с гордостью, сияя такой улыбкой, что несомненно выдал бы их на месте, если бы страж оглянулся. Она и сама не смогла сдержать лёгкую улыбку.

Ей нелегко давалась иллианская манера речи, но оба согласились, что шончанский акцент был опасен, особенно среди айз-седаев. Бейл заявил, что настоящий иллианец сразу же её раскусит, но, похоже, она могла обмануть остальных.

Ей стало легче, когда лагерь айз-седаев скрылся в темноте позади. Её дружба — а это была дружба, пускай и непростая, — с двумя айз-седаями не означала, что ей должно быть приятно в центре лагеря айз-седаев. Страж вёл их к открытому пространству около центра Меррилорского поля. Там раскинулся очень большой лагерь, с огромным количеством маленьких палаток.

— Аилы, — тихо сказал ей Бейл. — Здесь их действительно десятки тысяч.

Интресно. Про аилов рассказывали страшные истории, легенды, которые вряд ли могли быть полностью правдивы. Но эти, пускай даже преувеличенные, истории гласили, что они лучшие воины по эту сторону океана. В другой ситуации она бы не отказалась от поединка с одним-двумя. Она положила руку на сумку, в длинном боковом кармане которой, под рукой, лежала дубинка.

А они высокие, эти аилы. Расположились вокруг костров, на вид расслабленные. Но глаза следят за всем пристальнее, чем у стражей. Опасные люди, готовые принять смертельный бой даже во время отдыха у костров. Она не могла разглядеть, что за стяги развеваются в ночном небе над лагерем.

— Какой король или королева действительно командует в этом лагере, страж? — спросила она.

Он повернулся к ней, лицо неразличимо в ночной тени:

— Твой король, иллианка.

Она заметила, как Бейл напрягся.

«Мой…»

Дракон Возрождённый. Она с гордостью отметила, что не споткнулась, услышав это; но лишь едва-едва. Мужчина, который может медиировать. Это было хуже, намного хуже, чем айз-седаи.

Страж привёл их к палатке почти в центре лагеря:

— Вам повезло, у неё горит свет.

У входа не было охраны, он спросил разрешения войти и получил его. Он приоткрыл вход в палатку одной рукой и кивнул им, однако стоял наготове, другая рука покоилась на рукояти меча.

Ей было неприятно оставлять этот меч за спиной, но она вошла внутрь, как было велено. Палатка была освещена одним из этих неестественных светящихся шаров, за столом сидела знакомая женщина в зелёном платье и писала письмо. Найнив ал'Мира была, как сказали бы в Шончане, «теларти» — женщина с пламенной душой. Лейлвин уже знала, что айз-седаи должны быть спокойными, как водная гладь. Что ж, эта женщина иногда была такой, но это была водная гладь на пороге яростного водопада.

Найнив не перестала писать, когда они вошли. Её волосы не были заплетены в косу, как прежде, а вольно раскинулись на плечах. Столь же непривычное зрелище, как корабль без мачты.

— Подожди немного, Слит, — сказала Найнив. — Честно, в последнее время вы кружите вокруг меня, как птица, потерявшая яйцо. Твоя айз-седай не может найти для тебя работу?

— Лан важен для многих из нас, Найнив-седай, — сказал страж, Слит, спокойным голосом с хрипотцой.

— А для меня он, получается, не важен? Честно, я подумываю, а не послать ли тебя, например, рубить дрова. Если ещё хоть один страж придёт узнать, не нужно ли мне…

Она взглянула вверх и увидела Лейлвин. Лицо Найнив сразу же стало непроницаемым. Холодным. Обжигающе холодным. Лейлвин бросило в жар. Её жизнь в руках этой женщины. Ну почему Слит не мог привести её к Элейн? Зачем они вообще спросили про Найнив.

— Эти двое очень хотели тебя видеть, — сказал Слит. — Лейлвин даже не заметила, когда он обнажил меч. Домон что-то тихонько проворчал. — Они заявили, что пришли получить обещанную плату. Однако они не представились в Башне и нашли способ проскользнуть через врата. Мужчина из Иллиана. Женщина же нет. Она пытается скрыть свой акцент.

Похоже, она не так хорошо справилась с произношением, как думала. Лейлвин глянула на меч. Если она нырнёт в сторону, то может уйти от удара, если он будет в шею или грудь. Она сможет выхватить дубинку и…

Она же рядом с айз-седай. У неё не будет шанса выйти из нырка. Она тут же будет схвачена Уникальной энергией или того хуже.

— Я их знаю, Слит, — сказала Найнив ровным голосом. — Ты правильно поступил, приведя их ко мне. Спасибо.

Его меч тут же оказался в ножнах, и шею Лейлвин овеяло прохладой, когда он бесшумно выскользнул из палатки.

— Если ты пришла просить прощения, — сказала Найнив, — то ошиблась адресом. Я почти готова отдать тебя на допрос стражам. Может, они выжмут из твоего предательского ума что-нибудь полезное о твоём народе.

— Я тоже рада тебя видеть, Найнив, — спокойно сказала Лейлвин.

— Что случилось? — требовательно спросила Найнив.

Что случилось? О чём она говорит?

— Я пытался, — неожиданно сказал Бейл извиняющимся тоном. — Я сражался, но они оказались сильнее. Они могли поджечь мой корабль, утопить нас, убить моих людей.

— Лучше бы вы все погибли, иллианец, — сказала Найнив. — Тер'ангриал оказался в руках одного из Отрёкшихся. Семираг скрывалась среди шончанцев, была там кем-то вроде судьи. Кажется, эта должность называется «истиноглас». Правильно?

— Да, — тихо ответила Лейлвин. Теперь она поняла. — Я сожалею, что нарушила клятву, но…

— Ты сожалеешь, Эгианин? — Найнив встала, оттолкнув стул назад. — «Сожалею» это не то слово, когда речь идёт об угрозе всему миру, когда мы были поставлены на край бездны и чуть не сброшены вниз! Она сделала копии этой штуки, женщина. И одна из этих штук оказалась на шее Дракона Возрождённого. Сам Дракон Возрождённый под контролем одного из Отрёкшихся!

Найнив взмахнула руками:

— Свет! Из-за тебя мы были в шаге от конца. Конца всего. Не было бы Узора, не было бы мира, ничего. Миллионы жизней могли угаснуть из-за тебя.

— Я…

Внезапно все её неудачи обрушились на неё неподъёмным грузом. Её жизнь. Её имя. Её корабль. Она лишена этого самой Дочерью Девяти Лун. Всё это было несущественным в свете того, что она узнала сейчас.

— Я действительно сражался, — повторил Бейл твёрже. — Я сражался изо всех сил.

— Похоже, я должна была присоединиться, — сказала Лейлвин.

— Я пытался объяснить это, — сказал Бейл мрачно. — Уже много раз, чтоб мне сгореть, но я пытался.

— Ба, — сказала Найнив, поднимая руку ко лбу. — Что ты здесь делаешь, Эгианин? Я надеялась, что ты мертва. Если бы ты умерла, пытаясь сдержать клятву, я бы не смогла винить тебя.

«Я сама отдала его Сурот, — подумала Лейлвин. — Плата за мою жизнь, единственный выход».

— Ну? — Найнив жгла её взглядом. — Что скажешь, Эгианин.

— Я больше не ношу это имя. — Лейлвин опустилась на колени. — Я лишена всего, включая мою честь, как теперь оказывается. Я отдаю себя в качестве платы.

Найнив фыркнула:

— Мы не держим людей как животных, в отличие от вас, шончанцев.

Лейлвин не вставала с колен. Бейл положил руку ей на плечо, но не пытался поднять на ноги. Теперь он прекрасно понимал, почему она должна так поступить. Теперь он был почти полностью культурным.

— Встань, — резко сказала Найнив. — Свет, Эгианин. Я помню тебя такой сильной, что ты могла сжевать камни и выплюнуть песок.

— Моя сила и принуждает меня, — сказала она, опуская глаза. Неужели Найнив не понимает, как это трудно? Намного проще перерезать себе горло, но столь лёгкий конец невозможен из-за утраченной чести.

— Встать!

Лейлвин подчинилась приказу.

Найнив схватила плащ с кровати и накинула на себя.

— Пошли. Я отведу тебя к амирлин. Может, она знает, что с тобой делать.

Найнив ринулась в ночь, Лейлвин последовала. Она приняла решение. Был лишь один подходящий путь, лишь один способ сохранить остатки чести и, возможно, помочь её народу пережить ложь, в которой они столь долго существовали.

Лейлвин Бескорабельная теперь принадлежит Белой Башне. Они не изменят этого, что бы они ни сказали, что бы ни пытались с ней сделать. Она их собственность. Она будет да'ковале амирлин, она пройдёт через этот шторм как корабль с порванными ветром парусами.

Возможно, оставшегося от её чести хватит, чтобы завоевать доверие этой женщины.

— Это часть старого средства Пограничья для уменьшения боли, — сказал Мелтен, убирая повязку с бока Талманеса. — Жгучелист замедляет распространение порчи, оставленной проклятым металлом.

Мелтен был худощавым мужчиной с косматой головой. Он был одет как андорский лесник, в простую рубашку и плащ, но говорил как житель Пограничья. Он носил с собой мешочек с разноцветными шарами и иногда жонглировал, развлекая других бойцов Отряда. Должно быть, в прошлой жизни он был скоморохом.

Странновато, что такой человек нашёл своё место в Отряде, но, так или иначе, это можно сказать про них всех.

— Я не знаю, как он замедляет яд, — продолжил Мелтен. — Но это работает. Заметьте, это не обычный яд. Его нельзя вытянуть.

Талманес прижал руку к боку. Жгучая боль была подобна разрастающейся под кожей колючей поросли, которая разрывала всё внутри при малейшем движении. Он ощущал рапространение яда по телу. Свет, боль была адская.

Рядом сражались бойцы Отряда, прорываясь через Кеймлин к дворцу. Они вошли через южные ворота, оставив отряды наёмников — под командованием Сандипа — удерживать западные ворота.

Если в городе ещё остались сражающиеся, то они будут во дворце. К сожалению, отряд Талманеса встречал на пути блуждающие по городу кулаки троллоков. Приходилось вступать в бой.

Не было возможности узнать, есть ли сражающиеся во дворце. Единственный способ — добраться до него. А это означало сражения на всём пути и риск оказаться в окружении. Но иного выхода не было. Талманес должен знать, что осталось от обороны дворца — если вообще что-то осталось. Оттуда можно двинуться дальше в город, постараться добраться до «драконов».

Воздух был пропитан запахом дыма и крови; во время коротких перерывов между стычками бойцы оттаскивали трупы троллоков к правой стороне улицы, чтобы освободить дорогу.

В этой части города тоже были беженцы, хотя и не такой поток. Можно сказать, ручеёк, пробивающийся через темноту по мере захвата Отрядом отрезков улицы к дворцу. Эти беженцы не требовали от Отряда защиты товаров или спасения домов, они плакали от радости, встретив ещё сражающихся людей. Мадвин был назначен ответственным за их проведение к свободе по безопасному коридору, проложенному Отрядом.

Талманес смотрел на дворец на холме, еле различимый в ночи. Он не был охвачен огнём, как почти весь город; белые стены проступали сквозь дым как призраки. Это ведь должно свидетельствовать, что там ещё держатся защитники? Ведь троллоки наверняка должны были в первую очередь напасть на дворец.

Он послал вперёд разведчиков, давая своим людям — и себе — короткую передышку.

Мелтен закончил перевязывать бок Талманеса.

— Спасибо, Мелтен, — сказал Талманес, кивая. — Я чувствую, что боль начала утихать. Ты сказал, это лишь часть средства. Что насчёт другой части?

Мелтен снял с пояса металлическую фляжку и передал Талманесу:

— Шайнарское бренди, неразбавленное.

— Сомневаюсь, что мне стоит напиваться, пока я в бою, дружище.

— Возьмите, — сказал Мелтен негромко. — Принимайте большими глотками, милорд. Иначе вы и до следующей стычки не продержитесь на ногах.

Талманес помедлил, но затем взял фляжку и глотнул порядочно. Его обожгло не слабее жжения раны. Он откашлялся и убрал бренди:

— Похоже, ты перепутал бутылки, Мелтен. Ты подсунул мне дубильную кислоту.

Мелтен фыркнул:

— А ещё говорят, что у вас нет чувства юмора, лорд Талманес.

— Ни капельки, — ответил Талманес. — Держись поближе, твой меч мне пригодится.

Мелтен кивнул с помрачневшим взглядом.

— Страхобой, — прошептал он.

— Что это?

— Титул в Пограничье. Вы убили исчезающего. Страхобой.

— На тот момент в нём было уже десятка два стрел.

— Это не имеет значения, — Мелтен хлопнул его по плечу. — Страхобой. Когда боль станет невыносимой, протяните в мою сторону сложенные кулаки. Я сделаю остальное.

Талманес поднялся, заглушая прорвавшийся стон. Они поняли друг друга. Ранее воины Отряда родом из Пограничья согласились с этим. Раны от такан'дарского клинка непредсказуемы. Некоторые быстро гноятся, другие вызывают тошноту. Однако почернение, как у Талманеса… это худший случай. Он проживёт лишь несколько часов, если не посчастливится найти айз-седая.

— Видишь, — проворчал Талманес, — хорошо, что у меня нет чувства юмора, иначе я бы подумал, что Узор сыграл со мной злую шутку. Деннел! Карта у тебя под рукой?

Свет, как же ему не хватает Ванина.

— Милорд, — сказал Деннел, спеша через тёмную улицу с факелом и наскоро нарисованной картой. Он был одним из командиров «драконов» в Отряде. — Я думаю, что нашёл более быстрый путь к месту, где Алудра хранит «драконов».

— Сначала пробьёмся к дворцу, — сказал Талманес.

— Милорд, — начал Деннел более тихим голосом, нервно одёргивая униформу, — если Тень доберётся до «драконов»…

— Спасибо, Деннел, я прекрасно осознаю опасность. Предположим, мы добрались до них. Как быстро мы сможем двигаться с ними? Я намерен трезво оценивать наши силы, город принимается быстрее, чем промасленные любовные письма к фаворитке великого лорда.

— Милорд, «драконы» могут разрушить вражеские преграды в один-два выстрела, но они не могут похвастаться скоростью передвижения. Они на повозках, что улучшает дело, но всё равно скорость будет… не выше, чем у обоза с припасами. И они требуют времени на подготовку к бою, на прицеливание.

— Тогда мы продолжим двигаться к дворцу, — сказал Талманес.

— Но…

— Во дворце, — отрезал возражения Талманес, — могут быть женщины, способные открыть врата прямо к складу Алудры. Кроме того, если дворцовая гвардия ещё держится, у нас будут прикрыты спины. Мы доберёмся до «драконов», но сделаем это с умом.

От дворца бежали посланные на разведку Ладвин и Мар.

— Там троллоки! — доложил Мар, подбегая к Талманесу. — Не меньше сотни, удерживают улицу.

— Стройся! — крикнул Талманес. — Прорываемся к дворцу!

Палатка-парильня погрузилась в полную тишину.

В ответ на свой рассказ Авиенда ожидала, возможно, скептицизм. Несомненно, вопросы. Но не эту болезненную тишину.

Хотя она и не ожидала этого, она понимала. Её реакция на видение будущего, в котором возможна постепенная утрата аилами джи'и'то, была такой же. Она видела вымирание, бесчестие и гибель своего народа. По крайней мере, теперь она могла разделить это бремя с другими.

Раскалённые камни мягко шипели в котле. Кто-то должен плеснуть на них воды, но никто из шести не шевелился. Остальные пять были тоже мудрые; они сидели обнажённые, как и Авиенда, — было бы глупо сидеть в парильне одетыми. Сорилия, Амис, Байя, Мелейн и Каймер из томанелл-аилов. Все смотрели вдаль, погружённые в свои мысли.

Одна за другой они выпрямили спины, будто принимая взваленную на них ношу. Авиенда не сомневалась в их стойкости, но видя их решимость встретить угрозу, она ощущала приток новых сил.

— Ослепляющий почти проник в наш мир, — сказала Мелейн. — Узор был каким-то образом искажён. В снах мы по-прежнему видим многое, что может произойти, но не можем быть уверены, что именно воплотится в реальность. Судьба нашего народа неясна сноходам, как и судьба кар'а'карна, когда он плюнет в глаз Ослепляющего в Последний день. Мы не можем быть уверены в достоверности увиденного Авиендой.

— Мы должны проверить это, — сказала Сорилия с несокрушимой решимостью в глазах. — Мы должны знать. Каждая ли теперь увидит это — или же видение было уникальным?

— Эленар из дарин-аилов, — сказала Амис. — Её обучение почти завершено, она следующей посетит Руйдиан. Мы можем попросить Хайди и Шанни подбодрить её.

Авиенда сдержала дрожь. Она прекрасно знала, насколько «ободряющими» могут быть мудрые.

— Думаю, нужно сделать это, — сказала Байя, наклоняясь вперёд. — Возможно, это происходит со всеми, кто повторно проходит через стеклянные колонны. Возможно, именно поэтому это запрещено.

Никто не посмотрел на Авиенду, но она ощущала, что они решают, как с ней поступить. Она нарушила запрет. И рассказывать про увиденное в Руйдиане тоже запрещено.

Взыскания не будет, ведь Руйдиан оставил её в живых, само Колесо так сплело нить её судьбы. Байя продолжала смотреть вдаль. Пот струился по лицу и груди Авиенды.

«Я прекрасно могу обойтись без принятия ванн», — убеждала она себя. Она ведь не изнеженный мокроземец. Но всё же, по эту сторону гор вполне можно обойтись и без парильни. Тут ночи не обжигают холодом, поэтому парильня кажется душной, а не бодрящей. И если при этом воды достаточно для принятия ванны…

Нет. Она резко прогнала эти мысли.

— Я могу высказаться?

— Глупый вопрос, девочка, — сказала Мелейн, круглый живот которой говорил о подходящем сроке. — Ты одна из нас. Можешь не спрашивать разрешения.

Девочка? Им потребуется время, чтобы действительно видеть её одной из них, но прогресс заметен. Никто не приказал ей приготовить чай или плеснуть воды в котёл. В отсутствие учеников и гай'шайнов они делали это по очереди.

— Меня не столько тревожит то, повторится ли видение, — сказала Авиенда, — сколько то, что я увидела. Воплотится ли это в реальность? Можем ли мы изменить это?

— Руйдиан показывает два типа видений, — сказала Каймер, молодая женщина с тёмно-рыжими волосами и вытянутым загорелым лицом, едва ли на десять лет старше Авиенды. — В первое посещение мы видим то, что может произойти, во второе — то, что произошло.

— Третье видение может быть любым из этих типов, — сказала Амис. — Колонны всегда показывают прошлое точно; почему в случае с будущим они должны действовать иначе?

У Авиенды сжалось сердце.

— Но зачем, — сказала Байя негромко, — колонны бы стали показывать безнадёжное будущее, которое невозможно изменить? Нет. Я отказываюсь верить в это. Руйдиан всегда показывал то, что нам нужно. Чтобы помочь нам, а не уничтожить нас. У видения должна быть цель. Возможно, направить нас к большей чести?

— Это неважно, — резко сказала Сорилия.

— Но… — начала Авиенда.

— Это неважно, — повторила Сорилия. — Если видение неизменяемо, если нам суждено… поражение — как ты сказала, разве мы перестанем сражаться, покоримся такой судьбе?

Все застыли в ожидании. Авиенда покачала головой.

— Мы должны поступать так, как если бы это можно было изменить, — сказала Сорилия. — Лучше не задерживаться на твоём вопросе, Авиенда. Мы должны решить, как действовать.

Авиенда кивнула, соглашаясь:

— Я… Да, да, вы правы, мудрая.

— Но что мы будем делать? — спросила Каймер. — Что будем менять? Сейчас надо выиграть Последнюю битву.

— Я почти желаю, чтобы видение было неизменяемым, оно хотя бы подтверждает, что мы выиграем эту битву, — сказала Амис.

— Оно ничего не доказывает, — сказала Сорилия. — Победа Ослепляющего разрушит Узор, поэтому нельзя рассчитывать на достоверность видений. Даже пророчества о грядущих эпохах ничего не значат, если победит Ослепляющий.

— Увиденное мной связано с тем, что планирует Рэнд, — сказала Авиенда.

Все повернулись к ней.

— Судя по сказанному вами, он завтра раскроет что-то важное, — сказала она.

— Кар'а'карн… нежно относится к эффектным представлениям, — сказала Байя с нежностью в голосе. — Он как крокобур, всю ночь трудящийся над гнездом, чтобы утром распевать о нём всему миру.

Авиенда удивилась, обнаружив собрание у Меррилора; она нашла его лишь через узы с Рэндом ал'Тором, определив его местонахождение. Прибыв сюда и обнаружив столько собравшихся, почти все силы мокроземцев, она гадала, не часть ли это видения. Не с этого ли собрания начнёт воплощаться в реальность увиденное ей?

— Такое ощущение, что я знаю больше, чем должна, — сказала она почти про себя.

— Ты заглянула глубоко в возможное будущее, — сказала Каймер. — Это изменит тебя, Авиенда.

— Завтра поворотный момент, — сказала Авиенда. — Его план.

— Судя по рассказанному тобой, — сказала Каймер, — он собирается проигнорировать аилов, свой народ. Почему он одарит остальных, но не самых заслуживающих? Он хочет нас оскорбить?

— Я так не думаю, — сказала Авиенда. — Полагаю, он намерен не одарить собравшихся, а потребовать с них.

— Он упомянул про цену, — сказала Байя. — Цену, которую намерен потребовать с других. Никто не смог выведать, что это за цена.

— Сегодня вечером он посетил Тиар через врата и что-то принёс оттуда, — сказала Мелейн. — Девы сообщили нам; благо теперь он берёт их с собой, выполняя клятву. Когда мы спрашивали про цену, он ответил, что аилам не надо тревожиться насчёт этого.

Авиенда нахмурилась:

— Он хочет получить плату за то, что и так должен сделать? Возможно, он слишком много времени проводит с советником от Морского народа.

— Нет, это нормально, — сказала Амис. — Они много требуют от кар'а'карна. Он имеет право потребовать что-то в ответ. Они мягки; возможно, он намерен сделать их твёрже.

— И поэтому он оставляет нас в стороне, — сказала Байя негромко, — так как знает, что мы уже тверды.

Снова воцарилась тишина. Амис, выглядящая встревоженной, плеснула воды в котёл на раскалённые камни. С шипением поднялся пар.

— Так и есть, — сказала Сорилия. — Он не хочет нас оскорбить. Он хочет оказать нам честь, по его пониманию. — Она покачала головой. — Он мог бы знать лучше.

— Зачастую кар'а'карн оскорбляет по незнанию, как ребёнок, — согласилась Каймер. — Мы сильны, так что можем заплатить любую цену, какой бы она ни была. Если это могут другие, то и мы сможем.

— Он бы не совершал подобных ошибок, если бы его научили нашим традициям, — проворчала Сорилия.

Авиенда стойко встретила их взгляды. Да, она не научила его так хорошо, как могла бы, но они ведь прекрасно знают про его упрямость. Кроме того, она теперь наравне с ними. Хотя ей и трудно так себя ощущать при виде неодобрительно сжатых губ Сорилии.

Возможно, на неё повлияло долгое пребывание среди мокроземцев, рядом с Элейн, но неожиданно она увидела вещи так, как их видит Рэнд. Освобождение аилов от уплаты цены — если он собирался сделать именно это, — это оказание чести. Если бы он потребовал от них того же, чего от остальных, то вот эти самые мудрые посчитали бы оскорблением, что он приравнял их к мокроземцам.

Что он планирует? В видениях были лишь проблески, но в ней росло убеждение, что именно завтра решится, пойдут ли аилы по роковому пути.

Она должна сделать, чтобы этого не случилось. Это её первое задание в качестве мудрой, и, вероятно, оно будет самым важным из всех. Она выполнит его.

— Её обязанностью было не только его обучение, — сказала Амис. — Я бы всё отдала, лишь бы знать, что он под надёжным присмотром хорошей женщины. — Она многозначительно посмотрела на Авиенду.

— Он будем моим, — твёрдо сказала Авиенда. «Но не ради тебя, Амис, не ради нашего народа». Её поразила сила этой настроенности. Она аилка. Её народ значит всё для неё.

Но это не их выбор. Это её выбор.

— Хочу предупредить, Авиенда, — сказала Байя, кладя руку ей на запястье. — Он изменился с момента твоего ухода. Он стал сильнее.

Авиенда нахмурилась:

— Как именно?

— Он обнял смерть, — сказала Амис с гордостью. — Он всё ещё носит меч и одежду мокроземцев, но он наш, окончательно и по-настоящему.

— Я должна увидеть это, — сказала Авиенда, вставая. — Я постараюсь узнать как можно больше про его планы.

— Времени осталось мало, — сказала Каймер.

— Осталась одна ночь, — сказала Авиенда. — Этого достаточно.

Остальные кивнули, и Авиенда начала одеваться. Неожиданно для неё, другие присоединились. Похоже, они посчитали её новости настолько важными, что решили не засиживаться за совещанием, а сразу пойти рассказывать их другим мудрым.

Авиенда первой вышла в ночь; после обжигающего жара парильни ночной воздух приятно холодил кожу. Она глубоко вдохнула. Усталость замедляла течение мыслей, но сну придётся подождать.

Полы палатки прошуршали за другими мудрыми. Мелейн и Амис спешили в ночь, негромко разговаривая. Каймер устремилась к части лагеря, где расположились томанелл-аилы. Возможно, она поговорит с сестроотцом, Ханом, вождём томанелл-аилов.

Авиенда двинулась в свою сторону, но костлявая рука сжала её руку. Оглянувшись, она увидела позади себя Байю, снова одетую в кофту и юбку.

— Мудрая, — сказала Авиенда по привычке.

— Мудрая, — ответила Байя с улыбкой.

— Вы что-то хотите…

— Я отправляюсь в Руйдиан, — ответила Байя, взглянув на небо. — Не откроешь ли для меня врата?

— Вы собираетесь пройти через стеклянные колонны.

— Кто-то из нас должен это сделать. Что бы ни говорила Амис, Эленар ещё не готова, особенно когда предстоит увидеть… нечто подобное. Девочка половину времени хнычет как гриф над последним куском гниющего трупа.

— Но…

— О, только не начинай и ты. Ты теперь одна из нас, Авиенда, но я даже твоей бабушке в матери гожусь. — Байя покачала головой; её белые волосы почти сияли в просачивающемся лунном свете. — Я лучший выбор, — продолжила она. — Медиумов надо сохранить для предстоящей битвы. Я не отправлю ребёнка через эти колонны. Я пройду сама. Итак, откроешь врата? Выполнишь мою просьбу, или мне придётся заставить Амис?

Авиенда с удовольствием бы посмотрела на принуждаемую к чему-либо Амис. Возможно, Сорилия справится с этим. Однако она промолчала и создала плетение для открытия врат.

Её передёрнуло от мысли, что другой увидит то, что увидела она. Если Байя вернётся с тем же видением, что это будет означать? Что подобное развитие событий более вероятно?

— Это было настолько ужасно? — мягко спросила Байя.

— Ужасно. Даже копья бы заплакали и камни рассыпались, Байя. Я бы предпочла станцевать с самим Ослепляющим.

— Тогда правильно, что пойду я. Это должен сделать сильнейший из нас.

Авиенда удержалась от поднятия брови. Байя крепка как хорошая кожа, но и другие мудрые далеко не цветочные лепестки.

— Байя, — сказала Авиенда, вспомнив кое-что. — Вам не приходилось встречать женщину по имени Накоми?

— Накоми, — Байя попробовала звучание слова. — Древнее имя. Я не знаю никого с таким именем. Почему ты спросила?

— На пути в Руйдиан я встретила аилку, — сказала Авиенда. — Она сказала, что она не мудрая, но в ней было что-то такое… — Авиенда покачала головой. — Я спросила просто из любопытства.

— Ладно, мы узнаем, насколько правдивы эти видения, — сказала Байя, шагая к вратам.

— А если они действительно правдивы, Байя? — не удержалась Авиенда. — Если мы ничего не можем изменить?

Байя обернулась:

— Ты сказала, что видела своих детей?

Авиенда кивнула. Она не вдавалась в подробности об этой части видения. Это казалось более личным.

— Измени имя одного из них, — сказала Байя. — Никому не говори имя этого ребёнка из видения, даже нам. Тогда ты узнаешь. Если что-то изменится, то и другое может измениться. Изменится. Это не наша судьба, Авиенда. Мы её изменим. Вместе.

Авиенда кивнула. Да. Простое изменение, крохотное изменение, но полное значения.

— Спасибо, Байя.

Пожилая мудрая кивнула в ответ, прошла через врата — и побежала через ночь к ждущему городу.

Талманес врезался плечом в массивного кабаномордого троллока в грубой кольчуге. От зверя жутко воняло дымом, мокрой шерстью и немытым телом. Он хрюкнул от силы удара Талманеса; твари всегда казались удивлёнными, когда он нападал на них.

Талманес отступил, выдёргивая меч из бока падающего зверя. И сразу же, не обращая внимания на царапающие ему ноги зазубренные ногти, вонзил меч в горло твари. Жизнь утекла из круглых, почти человеческих глаз.

Мужчины сражались, кричали, хрипели, убивали. Улица резко поднималась к дворцу. Тут укрепились орды троллоков, удерживая позицию и не пропуская Отряд дальше.

Талманес обмяк, прислонившись к стене здания; соседнее горело, окрашивая улицу в бешеные цвета и опахивая его жаром. Но огонь пожара казался прохладным по сравнению с пылающей, ужасной болью в раненом боку. Жар разливался вниз по всей ноге, а по руке добирался до предплечья.

«Чёрт и чёртов пепел! — подумал он. — Я б сейчас всё отдал за несколько часов с трубкой и книгой в тишине». Только конченые дураки разглагольствуют о славной кончине в бою. Ничего славного нет, когда умираешь в такой мешанине огня и крови. Спокойная же смерть хороша в любой день.

Талманес заставил себя подняться, капли пота стекали по лицу. Позади его людей громоздились троллоки. Они отрезали дорогу назад, но Талманес смог продвинуть своих людей, прорубаясь через троллоков впереди.

Отступить будет сложно. И дело не только в заполненной троллоками улице: сражение в городе означает, что враг может подобраться через многочисленные переулки и ударить с флангов, как при продвижении, так и при отступлении.

— Все силы в атаку! — крикнул он, бросаясь вверх по улице к живой преграде из троллоков. Дворец уже близко. Он поймал щитом меч козломордого троллока как раз вовремя, чтобы уберечь голову Деннела. Талманес попытался оттолкнуть руку с мечом, но, Свет, силы этим тварям не занимать. Он еле удержался на ногах, пока не подоспел Деннел и не свалил троллока ударом по бёдрам.

Мелтен занял своё место рядом с Талманесом. Пограничник держал слово быть поблизости, на случай, если Талманесу понадобится меч для последнего удара. Они были во главе рывка. Троллоки дрогнули, но тут же снова ринулись в бой — воющая, рычащая масса тёмного меха и сверкающих от пожара глаз и оружия.

Им просто счёта не было.

— Держимся! — крикнул Талманес. — За лорда Мэта и честь Отряда красной руки!

Если бы Мэт был здесь, он бы, вероятно, чертыхался безмерно, не меньше жаловался, а потом спас их всех, сотворив очередное чудо на поле боя. Талманес не обладал подобной гремучей смесью безумия и вдохновения, но, похоже, его крик подбодрил бойцов. Они сомкнули ряды. Гавид выстроил две дюжины своих арбалетчиков — последних из взятых с собой Талманесом — на уцелевшем от пожара здании. И на троллоков одна за другой хлынули волны стрел.

Это могло бы обратить в бегство людей, но не троллоков. Стрелы свалили нескольких, но количество было далеко от ожиданий Талманеса.

«Там ещё один исчезающий, — подумал он. — Не даёт им отступать. Свет, я не выдержу ещё одного. И к первому не стоило соваться!»

Чудо, что он всё ещё на ногах. От фляжки бренди Мелтена давно ничего не осталось, ушла на выжигание хотя бы части боли. Мысли начинали путаться. Он не давал им разбегаться, держался, сражался в первых рядах наравне с Деннелом и Лондраэдом. Пускал вниз по мостовой ручейки из крови троллоков.

Отряд задал им жару, но людей было меньше и они едва держались на ногах. К троллокам позади Отряда подоспел ещё один кулак.

Вот и всё. Надо бить по ним, подставляя спины тварям на холме, или расщеплять отряд и отступать переулками для перегруппировки у ворот внизу.

Талманес приготовился отдать приказ.

«Вперёд, белый лев! — Раздались крики. — За Андор и королеву!»

Талманес развернулся и увидел людей в белом с красным, прорвавшихся через ряды троллоков на холме. Вторая группа андорских пикинёров хлынула из переулка позади только что окруживших его троллоков. Те не выдержали напора и почти сразу расплескались во все стороны — словно лопнувший гнойник.

Талманес отшатнулся. Ему сразу же пришлось опереться на меч, чтобы не упасть, а Мадвин принял командование контрударом, и его люди уложили много разбегающихся троллоков.

Группа офицеров в забрызганных кровью мундирах гвардии королевы сбежала вниз по холму; они выглядели не лучше бойцов Отряда. Во главе был Гайбон.

— Наёмник, — сказал он Талманесу, — благодарю за прибытие.

Талманес нахмурился:

— Ты говоришь так, будто мы вас спасли. А на мой взгляд, всё было наоборот.

Гайбон поморщился в свете пожара:

— Вы дали нам передышку: эти троллоки атаковали ворота дворца. Я извиняюсь за задержку: мы сначала не поняли, почему они потянулись в эту сторону.

— Свет. Дворец ещё держится?

— Да, — ответил Гайбон. — Но он переполнен беженцами.

— А что насчёт медиумов? — спросил Талманес с надеждой. — Почему не вернулись андорские войска с королевой?

— Друзья Тьмы. — Гайбон помрачнел. — Её величество забрали с собой большую часть женщин из Родни, по крайней мере самых сильных. Оставили лишь четырёх, способных совместно открыть врата, но во время нападения две пали жертвой убийцы, прежде чем другие две смогли его остановить. Вдвоём они не могут открыть врата, поэтому помощь не вызвать. Они тратят все силы на лечение раненых.

— Чёрт и чёртов пепел, — проворчал Талманес, но эта новость дала ему и проблеск надежды: силы этих женщин не хватает на создание врат, но её может хватить на лечение его раны. — Гайбон, ты должен вывести беженцев из города. Мои люди удерживают южные ворота.

— Отлично, — сказал Гайбон, выпрямляясь. — Но это сделаешь ты. Я должен защищать дворец.

Талманес поднял брови: он не подчиняется Гайбону. У Отряда своя командная структура, он отчитывается только перед королевой. Мэт ясно указал на это, заключая соглашение.

С другой стороны, Гайбон не подчиняется Талманесу. Талманес сделал глубокий вдох, но вдруг закачался. Мелтен схватил его за руку и удержал от падения.

Свет, боль просто адская. Ну почему его бок не может проявить приличие и онеметь? Чёрт и чёртов пепел. Надо добраться до этих женщин из Родни.

— Насчёт этих женщин из Родни… — начал Талманес с надеждой.

— Я уже послал за ними, — ответил Гайбон. — Сразу, как мы увидели ваш отряд.

Что ж, неплохое начало.

— Я останусь здесь, — предупредил Гайбон. — Я не покину свой пост.

— Зачем? Город потерян, дружище!

— Королева приказала регулярно докладывать через врата, — ответил Гайбон. — Скоро она задумается, почему мы ничего не сообщаем. Она отправит на проверку медиума, который прибудет в место для открытия врат во дворце. Это…

Гайбона прервал раздавшийся голос:

— Милорд! Милорд Талманес!

Талманес обернулся и увидел Филгера, одного из разведчиков, с трудом спешившего вверх по залитой кровью мостовой. Это был худощавый мужчина с редеющими волосами, он будто пару дней не приводил себя в порядок; Талманес похолодел, увидев его. Филгер был среди оставленных охранять городские ворота.

— Милорд, — сказал Филгер, тяжело дыша, — троллоки захватили городские стены. Они заполняют крепостные валы, сыплют стрелами и копьями во всех приближающихся. Лейтенант Сандип послал меня сообщить это.

— Чёрт и чёртов пепел! Что с воротами?

— Мы их удерживаем, — ответил Филгер. — Пока что.

— Гайбон, — сказал Талманес, снова поворачиваясь к нему. — Прояви милосердие, дружище, кто-то должен защитить ворота. Пожалуйста, выведи беженцев и помоги моим людям. Эти ворота наш единственный шанс выбраться из города.

— Но посыльная королевы…

— Королева поймёт, что за чертовщина тут произошла, когда надумает заглянуть сюда. Оглянись! Пытаться защитить дворец — безумие. Города уже нет, одно пожарище.

Лицо Гайбона отражало внутренний конфликт, губы сжались в тонкую линию.

— Ты знаешь, что я прав, — сказал Талманес с перекосившимся от боли лицом. — Лучшее, что ты можешь сделать, это помочь моим людям удержать южные ворота, чтобы как можно больше беженцев смогли выбраться.

— Возможно, — сказал Гайбон. — Но просто так отдать дворец пожару?

— Ты можешь извлечь иэ него некоторую пользу, — сказал Талманес. — Например, оставить тут часть солдат, поручив им сдерживать троллоков как можно дольше. Это отвлечёт троллоков от проходящих рядом беженцев. Когда держаться станет невозможно, твои солдаты могут покинуть дворец с дальней стороны и окружным путём добраться до южных ворот.

— Неплохой план, — с неохотой согласился Гайбон. — Я последую твоему предложению, но ты-то что собираешься делать?

— Я постараюсь добраться до «драконов», — сказал Талманес. — Они не должны достаться Тени. Они на складе на окраине Внутреннего города. Королева желала держать их в укромном месте, подальше от отрядов наёмников вокруг города. Я должен их найти и забрать с собой, если получится. Иначе уничтожить.

— Ладно, — сказал Гайбон, отворачиваясь, с раздражением принимая неизбежное. — Мои люди выполнят предложенное тобой. Половина выведет беженцев и поможет твоим удерживать южные ворота. Вторая половина будет некоторое время удерживать дворец, потом отступит. Но я пойду с тобой.

— Нам правда нужно столько ламп? — требовательно спросила айз-седай, восседавшая в конце комнаты на табурете, словно на троне. — Подумай, сколько масла пропадает.

— Нам нужны все лампы, — хмыкнул Андрол. Он не обращал внимания на колотивший по окну ночной дождь, стараясь сосредоточиться на работе с прошиваемым куском кожи. Это будет седло. Сейчас он работает над подпругой, которая будет опоясывать брюхо лошади.

Он прокалывал дырки в два ряда, находя в работе успокоение. Используемое им шило оставляло ромбовидные отверстия; можно было ускорить процесс с помощью молоточка, но сейчас ему хотелось руками ощущать сопротивление материала.

Он взял разметочное колесо, отметил места для следующих стежков и проделал очередное отверстие. Плоские стороны отверстий должны смотреть друг на друга, чтобы они не растягивались при натяжении кожи. Аккуратные стежки сохранят седло в хорошем состоянии долгие годы. Ряды должны быть достаточно близко, чтобы усиливать друг друга, но не слишком близко, чтобы кожа между ними не порвалась. Помогает зигзагообразное расположение отверстий.

Казалось бы, пустячки. Но тщательное отношение к подобным пустячкам…

Его пальцы соскользнули, и ромбовидное отверстие оказалось смотрящим в неверную сторону. Шило скользнуло дальше, прорывая кожу до соседнего отверстия.

Раздражённый, он чуть не швырнул всё через комнату. Это уже пятый раз за вечер!

«Свет, — подумал он, прижимая руки к столу. — Что случилось с моим самообладанием?»

К сожалению, он прекрасно знал ответ на этот вопрос. «Чёрная Башня — вот что случилось». Он чувствовал себя, как многоногий начи, оказавшийся в ямке-ловушке во время отлива — и ожидающий возвращения воды, с ужасом наблюдая за приближающейся ватагой ребятишек, жаждущих наполнить ведёрки чем-нибудь вкусненьким…

Он вдохнул и выдохнул, потом снова взял кусок кожи. Это будет худшая работа за несколько лет, но он закончит её. Бросать дело незаконченным ничуть не лучше, чем не уделять внимания деталям.

— Любопытно, — сказала айз-седай; Певара, из красной аджи. Он спиной ощущал её взгляд.

Красная. Что ж, на пути к общей цели к спутникам не придираются, как гласит старая тиарская поговорка. Возможно, лучше подойдёт салдейская поговорка: «Если его меч у горла твоего врага, не трать время, вспоминая, когда он был у твоего».

— Итак, — сказала Певара, — ты вроде бы начал рассказывать про свою жизнь до прихода в Чёрную Башню?

— Что-то я этого не припомню, — отозвался Андрол, возобновляя работу. — А что? Что ты хотела узнать?

— Мне просто интересно. Пришёл ли ты по своей воле, чтобы пройти проверку, или тебя нашли во время «охоты»?

— Я пришёл сам, — сказал он, натягивая нить. — Как тебе должно быть известно от Эвина, которого ты расспрашивала вчера.

— Вот как, — хмыкнула она. — Получается, я под наблюдением.

Он приостановил работу, переводя взгляд на неё:

— Вас этому учат?

— Чему? — невинно спросила Певара.

— Ловко менять направление беседы. Ты сидишь словно сама невинность, обвиняя меня в слежке за тобой, а при этом сама расспрашивала моих друзей про меня.

— Я хочу знать, чем располагаю.

— Ты хочешь знать, почему мужчина добровольно приходит в Чёрную Башню. Почему он хочет научиться медиировать.

Она молчала. Он прямо видел, как она подбирает ответ, не ограничиваемый тремя клятвами. Говорить с айз-седаями не проще, чем следить за зелёной змеёй в зелёной траве.

— Да, — наконец ответила она.

Он удивлённо моргнул.

— Да, я хочу знать это, — продолжила она. — Мы союзники, пусть даже поневоле. Я хочу знать, с кем оказалась в одной постели. — Она окинула его взглядом. — Образно выражаясь, разумеется.

Он сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться. Он ненавидел разговоры с айз-седаями, вечно выворачивающими всё наизнанку. А если добавить к этому тревожную ночь и неудачную работу над этим седлом…

Он сохранит спокойствие, сожги его Свет!

— Мы должны потренироваться в создании круга, — сказала Певара. — Это даст нам преимущество, пусть и небольшое, над людьми Таима, которые должны прийти за нами.

Андрол прогнал неприятные мысли, которые вызывала эта женщина, — и без них неприятных хватает, — и заставил себя мыслить объективно.

— Что за круг?

— А ты разве не знаешь?

— Боюсь, что нет.

Она сжала губы.

— Иногда я забываю, насколько вы невежественны… — Она осеклась, будто сообразив, что сказала лишнее.

— Все мужчины невежественны, айз-седай, — сказал Андрол. — Каждый по-своему, но так уж устроен мир, что ни один из нас не знает всего.

Похоже, теперь настал её черёд удивляться: было видно, что она не ожидала такого ответа. Жёсткие глаза изучали его. Она не любила мужчин, способных медиировать, — мало кто их любил, но в её случае дело ещё хуже. Она всю жизнь выслеживала таких мужчин.

— Круг, — сказала Певара, — создаётся, когда женщины и мужчины объединяют Уникальную энергию. Это надо делать определённым образом.

— Тогда м'хаил узнает про это.

— Мужчины не могут создать круг без помощи женщин, — сказала Певара. — В круге должно быть больше женщин, за исключением редких случаев. Мужчина и женщина могут создать круг, а также женщина и двое мужчин, две женщины и двое мужчин. То есть мы можем создать лишь круг из трёх: я и двое мужчин. Но даже это может нам помочь.

— Я найду двух человек, чтобы вы могли потренироваться, — сказал Андрол. — Среди тех, кому я доверяю, самый сильный, пожалуй, Налаам. Эмарин тоже очень силён, и я не думаю, что он уже достиг своего предела. То же могу сказать и про Джоннета.

— Они сильнейшие? — спросила Певара. — Не ты?

— Нет, — ответил он, возвращаясь к работе. Дождь заколотил снаружи с новой силой, холодный воздух пробирался через щель под дверью. Одна из ламп рядом догорала, позволяя теням захватывать комнату. Он с тревогой посматривал на темноту.

— С трудом верится, господин Андрол, — сказала она. — Они все прислушиваются к тебе.

— Верь чему хочешь, айз-седай. Я самый слабый среди них. Возможно, самый слабый мужчина в Чёрной Башне.

Это заставило её призадуматься, и Андрол поднялся, чтобы подлить масла в угасающую лампу. Едва он снова сел, как раздался стук в дверь, вошли Эмарин и Канлер. Оба были одинаково промокшими, но дальше начинались различия. Один был высокий, изящный и осторожный, другой — своенравный и любящий потрепать языком. Однако оба нашли что-то общее и, похоже, сдружились.

— Итак? — спросил Андрол.

— Это может сработать, — сказал Эмарин, снимая промокшее пальто и вешая его на крючок рядом с дверью. Его одежда была украшена вышивкой в тиарском стиле. — Потребуется сильный ливень со шквальным ветром. Охрана не дремлет.

— Я чувствую себя призовым быком на ярмарке, — проворчал Канлер, повесив пальто и топая ногами для стряхивания грязи. — Куда бы мы ни пошли, везде любимцы Таима косятся в нашу сторону. Чёрт и пепел, Андрол. Они знают. Знают, что мы попытаемся бежать.

— Вы нашли слабые места? — спросила Певара, наклоняясь вперёд. — Где стены охраняются меньше?

— Похоже, это зависит от выбранных для охраны, Певара-седай, — ответил Эмарин, кивая ей.

— Хм… Думаю, так оно и есть. Любопытно, что вежливее всех со мной разговаривает тиарец.

— Вежливость с кем-либо не означает уважения к нему, Певара-седай, — сказал Эмарин. — Это всего лишь признак хорошего воспитания и гармоничного характера.

Андрол улыбнулся. Эмарин просто чудесен с оскорблениями. В половине случаев его собеседники не понимают, что над ними насмехаются, до момента расставания.

Певара поморщилась:

— Что ж, будем следить за ротацией охраны. И под прикрытием следующей грозы сбежим в том месте, где стену будут охранять наименее бдительные.

Двое мужчин повернулись к Андролу, который поймал себя на всматривании в угол комнаты, куда падала тень от стола. Она растёт? Тянется в его сторону…

— Я не люблю оставлять людей, — сказал он, заставляя себя отвести глаза от тени. — Тут десятки мужчин и мальчишек, которые ещё не под властью Таима. Мы вряд ли сможем вывести всех незаметно. Оставляя их, мы рискуем…

Он не мог закончить. Они не знают, что происходит на самом деле. Люди меняются. Вечером они верные союзники, а на утро заклятые враги. На вид те же люди, но что-то в них не так. Взгляд стал другим. Андрол поёжился.

— Женщины, посланные мятежными айз-седаями, всё ещё ждут за стенами, — сказала Певара. Они были там уже некоторое время, заявляя, что Дракон Возрождённый пообещал им стражей. Таим пока не пускал их внутрь. — Добравшись до них, мы сможем атаковать Башню и спасти оставленных здесь.

— Но так ли это просто? — спросил Эмарин. — У Таима будет целая деревня заложников. Многие мужчины привели сюда семьи.

Канлер кивнул. Он был одним из таких мужчин. Он не оставит тут семью.

— Кроме того, — негромко сказал Андрол, поворачиваясь к Певаре, — ты правда думаешь, что айз-седаи смогут победить?

— У многих из них за плечами десятки, а то и сотни лет опыта.

— И какая часть этого опыта получена в бою?

Певара не ответила.

— Тут сотни мужчин, способных медиировать, айз-седай, — продолжил Андрол. — Каждого из них нещадно обучали быть оружием. Нас не учили политике и истории. Нас не учили влиять на правителей. Нас учили убивать. Каждого мужчину и мальчишку напрягали до предела, принуждая развивать способности. Становиться сильнее. Уничтожать. И многие из них безумны. Справятся ли твои айз-седаи с таким противником? Особенно если учесть, что многие из тех, кому мы доверяем — и кого собираемся спасти, могут присоединиться к людям Таима, увидев нападающих айз-седаев.

— Твои доводы заслуживают внимания, — сказала Певара.

«Точно как королева», — подумал он, с неохотой отдавая должное её самообладанию.

— Но, несомненно, мы должны поставить внешний мир в известность, — продолжила Певара. — Атаковать всеми силами, возможно, неразумно, но и дожидаться, пока нас захватят по одному…

— Я полагаю, будет разумно послать кого-нибудь, — сказал Эмарин. — Надо предупредить лорда Дракона.

— Лорд Дракон, — фыркнул Канлер, занимая место у стены. — Он оставил нас, Эмарин. Мы для него пустое место. Это…

— Дракон Возрождённый несёт мир на своих плечах, Канлер, — негромко прервал его Андрол. — Я не знаю, почему он нас здесь оставил, но предпочитаю думать, что он считает нас способными позаботиться о себе. — Андрол провёл пальцами по полоскам кожи и поднялся. — Пришло время испытания Чёрной Башни, мы должны показать себя. Если мы побежим за защитой от наших братьев к айз-седаям, то покажем их превосходство над нами. Если мы побежим к лорду Дракону, то мы ничто без него.

— Теперь, когда мы знаем, что делает Таим, примирение невозможно, — сказал Эмарин.

Андрол не смотрел на Певару. Она рассказала, что, как она думает, происходит. Во время рассказа её голос дрожал, несмотря на годы, проведённые за оттачиванием навыка держать эмоции под контролем. Тринадцать мирддраалов и тринадцать медиумов, соединившись в ужасающем обряде, могут обратить любого медиума в слугу Тени. Против его воли. «Он творит абсолютное зло, — сказала Певара. — Это уже не просто разделение мужчин на два лагеря. Это работа Тёмного, Андрол. Власть Тени опутывает Чёрную Башню. Ты должен принять это».

— Чёрная Башня это мечта, — сказал он, встречая её взгляд. — Убежище для мужчин, способных медиировать, наш дом, где мы свободны от страха, откуда нам не придётся бежать, где нас не будут ненавидеть. Я не отдам всё это Таиму. Никогда.

Комната погрузилась в тишину, которую нарушал лишь стук дождя по окнам. Вскоре Эмарин кивнул, а Канлер встал и взял Андрола за руку.

— Ты прав, — сказал Канлер. — Чтоб мне сгореть, если ты неправ, Андрол. Но что мы можем? Мы слабее, малочисленнее.

— Эмарин, — сказал Андрол, — ты когда-нибудь слышал про Нокское восстание?

— Конечно. Оно сильно раздалось, даже за пределами Мурандии.

— Чёртовы мурандцы, — плюнул Канлер. — Они сдерут с тебя одежду да ещё и отдубасят, если не предложишь им обувь в придачу.

Эмарин поднял бровь.

— Нокс был далеко за пределами Лугарда, Канлер, — сказал Андрол. — Думаю, ты бы с трудом отличил местных жителей от андорцев. Восстание произошло… да, уже лет десять назад.

— Группа фермеров восстала против лорда, — сказал Эмарин. — И не без оснований: Дезартин был ужасным человеком, особенно по отношению к подвластным ему. У него был свой отряд, один из крупнейших за пределами Лугарда, он вёл себя как местечковый король. Король ничего не мог с ним поделать.

— И Дезартина победили фермеры? — спросил Канлер.

— Простые мужчины и женщины, уставшие от его жестокости, — ответил Андрол. — Вскоре многие из его дружков-наёмников перешли на нашу сторону. Он казался таким сильным, но его прогнившая сущность привела к его падению. Здесь дела выглядят плохо, но большая часть людей Таима не верны ему. Подобные ему люди не могут рассчитывать на верность. Вокруг них собираются лишь временные сторонники, рассчитывающие получить свою долю власти или богатства. Мы можем найти способ победить его — и сделаем это.

Остальные кивнули, однако Певара лишь смотрела на него с поджатыми губами. Андрол не мог не почувствовать себя выставленным в глупом свете; он не считал, что другие должны прислушиваться к нему, а не к более видному Эмарину или сильному Налааму.

Краем глаза он видел, как тени под столом растут, тянутся в его сторону. Он стиснул зубы. Они ведь не осмелятся напасть на него в присутствии других? Если тени захотят поглотить его, они дождутся, когда он останется один, соберётся спать.

Ночью особенно страшно.

«Теперь они подбираются, даже когда я не удерживаю сайдин, — подумал он. — Чтоб мне сгореть, Источник ведь очищен! Я не должен продолжать сходить с ума!»

Он сжимал руками сиденье своего табурета, пока ужас и темнота не отступили. Канлер, с необычно весёлым видом, сказал, что сходит за какой-нибудь выпивкой. Он направился в сторону кухни, но никто не должен ходить в одиночку, поэтому он замешкался.

— Полагаю, мне тоже не помешает выпить, — сказала Певара со вздохом и пошла с ним.

Андрол сел, собираясь продолжить работу. Эмарин пододвинул табурет и уселся рядом. Он сделал это так непринуждённо, будто просто подыскал место поудобнее и собирался насладиться видом из окна.

Однако Эмарин ничего не делал просто так.

— Ты участвовал в Нокском восстании? — спросил он негромко.

— Разве я так сказал? — Андрол возобновил работу с кожей.

— Ты сказал, что наёмники перешли на вашу сторону. Ты использовал слово «нашу», когда говорил про восставших.

Андрол помедлил с ответом. «Чтоб мне сгореть. Надо следить за собой». Если Эмарин заметил, то и Певара тоже.

— Это место просто оказалось на моём пути, — сказал Андрол, — и я неожиданно попал в гущу событий.

— У тебя странное и разнообразное прошлое, мой друг, — сказал Эмарин. — Оно становится интереснее с каждой порцией.

— Я не единственный человек с интересным прошлым, — сказал Андрол негромко, — лорд Алгарин из дома Пендалоан.

— Как ты узнал? — Эмарин отшатнулся с расширившимися глазами.

— У Фаншира есть книга с родословной тиарских дворян, — сказал Андрол, упоминая одного из аша'манов-солдат, бывшего учёным до прихода в Башню. — Там есть интересная запись про род, обременённый чередой мужчин с неназываемой проблемой, последний опозорил род не больше двух дюжин лет назад.

— Понятно. Что ж, полагаю, дворянское происхождение не должно делать меня намного интереснее других.

— Человек, имеющий опыт общения с айз-седаями, — продолжил Андрол, — выказывающий им уважение, несмотря на то, или по причине того, что они сделали с его семьёй. При этом он тиарский дворянин. Не возражающий против подчинённого положения по отношению к тем, кого можно назвать крестьянами, сочувствующий бунтовщикам. Среди твоих соотечественников такое поведение не является доминирующим, мягко говоря. Я без колебания могу предположить, что у тебя тоже интересное прошлое.

— Раунд за тобой. — Эмарин улыбнулся. — Ты бы прекрасно показал себя в игре домов, Андрол.

— Я бы так не сказал. — Андрол поморщился. — Когда я пробовал свои силы в прошлый раз, я почти… — Он осёкся.

— Что?

— Я лучше промолчу, — сказал Андрол, краснея. Он не будет рассказывать про этот период своей жизни. «Свет, люди подумают, что я выдумщик, как Налаам, если я продолжу в том же духе».

Эмарин повернулся к окну, смотря на молотящий в него дождь:

— Плодами Нокского восстания не долго наслаждались, если я правильно помню. В течение двух лет дворянский род восстановился, и бунтари разбежались или были казнены.

— Да, — негромко подтвердил Андрол.

— Здесь мы должны добиться лучшего результата, — сказал Эмарин. — Я пойду за тобой, Андрол. Мы все пойдём.

— Нет, — сказал Андрол. — Мы люди Чёрной Башни. Я поведу вас, если должен, но тут важен не я, не ты и не любой из нас в отдельности. Я руковожу лишь до возвращения Логайна.

«Если он вернётся, — подумал Андрол. — Ведь сейчас не открыть врата в окрестностях Чёрной Башни. Возможно, он пытается вернуться, но не может?»

— Хорошо, — сказал Эмарин. — Что будем делать?

Снаружи пророкотал гром.

— Дай мне подумать, — сказал Андрол, снова принимаясь за работу над кожей. — Дай мне один час.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Джесамин, склонившись над Талманесом. — Я ничего не могу сделать. Эта рана далеко за пределами моих способностей.

Талманес кивнул, возвращая повязку на место. Весь бок вокруг раны почернел, как от сильного обморожения.

Женщина из Родни нахмурилась. Она была с золотистыми волосами, молодая на вид, но в случае с медиумами возраст определить очень трудно.

— Удивительно, что ты до сих пор можешь ходить.

— Я не уверен, что это можно назвать ходьбой, — отозвался Талманес, ковыляя в сторону своих солдат. Он до сих пор обходился без посторонней помощи, но головокружение возникало всё чаще.

Гайбон спорил с Деннелом, который показывал на свою карту и размахивал руками. Воздух был настолько пропитан дымом, что многие мужчины завязали лица платками. Они напоминали чёртовых аилов.

— …Даже троллоки уходят из этого района, — настаивал Гайбон. — Там слишком сильный пожар.

— Троллоки отходят к стенам по всему городу, — ответил Деннел. — Они оставят город гореть всю ночь. Не горит лишь район, где вход в Пути. Они разрушили дома вокруг, чтобы огонь не перекинулся туда.

— Они использовали Уникальную энергию, — сказала Джесамин из-за спины Талманеса. — Я почувствовала это. Чёрные сёстры. Я бы не советовала идти туда.

Джесамин была тут последней из Родни, остальные погибли. Она не была достаточно сильной для создания врат, но и бесполезной она не была. Талманес видел, как она сожгла шестерых троллоков, прорвавшихся через ряды его людей.

Он во время этой стычки отлёживался, сваленный болью. К счастью, Джесамин дала ему пожевать трав. От этого мысли сильнее затуманились, но зато боль стала терпимой. Его тело словно было в тисках, которые медленно сжимались, но по крайней мере он мог держаться на ногах.

— Мы пойдём кратчайшим путём, — сказал Талманес. — Незатронутый пожаром район слишком близко к «драконам», я не допущу, чтобы тьмыродье обнаружило Алудру и её орудия. «В случае, если они до сих пор не обнаружены».

Гайбон прожёг его взглядом, но это операция Отряда. Гайбон может пойти с ними, но он не один из их командиров.

Бойцы Талманеса двинулись через тёмный город, осторожно, чтобы не угодить в засаду. Местонахождение склада было приблизительно известно, но добраться до него было непросто. Многие из главных улиц заблокированы обломками, пожарами или врагом. Приходилось пробираться улочками и переулками, которые так виляли, что даже Гайбон и другие из Кеймлина с трудом ориентировались.

Они обходили районы, пылающие так сильно, что в них даже мостовая могла расплавиться. Талманес всматривался в эти пожары, пока позволяли глаза, потом вёл людей в обход.

Шаг за шагом приближались они к складу Алудры. Дважды встретили троллоков, выслеживающих беженцев. Быстро покончили с ними: оставшиеся арбалетчики скашивали половину каждого отряда, прежде чем враг успевал что-либо предпринять.

Талманес лишь смотрел, больше не доверяя себе в бою. Рана слишком ослабила его. Свет, зачем он оставил коня позади? Сглупил. С другой стороны, конь всё равно бы сбежал из-за троллоков.

«Мои мысли начинают ходить по кругу». Он указал мечом на выход из переулка. Разведчики побежали вперёд, посмотрели в обе стороны и просигналили, что всё чисто. «Я с трудом соображаю. Скоро тьма заберёт меня».

Но сначала он позаботится о защите «драконов». Он должен.

Талманес добрёл до конца переулка и оказался на знакомой улице. Они уже близко. На одной стороне улицы горели здания. Окружённые огнём статуи были похожи на несчастные души. Дым от бушующего вокруг огня медленно покрывал белый мрамор чернотой.

На другой стороне улицы была тишина, ничего не горело. Отбрасываемые статуями тени танцевали и бесновались, словно бражники, смотрящие на горящих врагов. Воздух давил запахом дыма. Горящие статуи и их беснующиеся тени представали живыми существами в затуманенном восприятии Талманеса. Танцующие создания тени. Гибнущие красавицы, пожираемые болезнью, которая чернит кожу, насыщается ей, убивает душу…

— Мы уже близко! — сказал Талманес. Он с усилием перешёл на неуклюжий бег. Он не может себе позволить задерживать их. «Если этот пожар доберётся до склада…»

Они добрались до выгоревшего участка земли; очевидно, тут был пожар. На месте большого деревянного склада была обугленная груда. Догорающие брёвна лежали вперемежку с обломками камней и обгоревшими трупами троллоков.

Бойцы собрались вокруг него, в молчании. Единственным звуком было потрескивание пламени. Холодный пот стекал по лицу Талманеса.

— Мы опоздали, — прошептал Мелтен. — Похоже, их забрали. «Драконы» бы взорвались в огне. Тьмыродье забрало их и сожгло склад.

Вокруг Талманеса измождённые бойцы Отряда опускались на колени. «Прости, Мэт, — подумал Талманес. — Мы старались. Мы…»

Внезапно воздух содрогнулся как от раската грома. Талманеса тряхнуло до костей, бойцы подняли головы.

— Свет, — сказал Гайбон. — Тьмыродье использует «драконов»?

— Возможно, нет, — отозвался Талманес. Он ощутил прилив сил и снова побежал. Бойцы побежали рядом с ним.

При каждом касании ногой земли боль пронзала бок. Он миновал улицу со статуями, огонь справа, тишина слева.

БУМ.

Эти взрывы звучали потише «драконов». Смеет ли он надеяться, что это айз-седаи? Похоже, Джесамин воспряла духом от этих раскатов, она, подобрав подол, не отставала от бегущих мужчин. Свернув за угол через две улицы от склада, они оказались позади рядов рычащего тьмыродья.

Талманес свирепо взревел и поднял меч, сжимая его обеими руками. Огонь его раны растёкся по всему телу, даже пальцы горели. Он ощущал себя одной из пылающих статуй, обречённых сгореть вместе с городом.

Он обезглавил троллока прежде, чем тот успел его заметить, потом бросился к следующему врагу. Тот быстро развернулся, отступая с грацией танцора. Плащ не шелохнулся. На Талманеса смотрело безглазое лицо. Бледные губы поднялись в оскале.

Талманес невольно расхохотался. «А почему бы и нет?» А ещё говорят, что у него нет чувства юмора. Он ринулся в «Яблоневый цвет на ветру», ударяя вперёд с бешеной силой и яростью, не уступающей убивающему его огню.

Мирддраал был в очевидно выигрышном положении. Даже в наилучшем состоянии Талманесу потребовалась бы помощь. Тварь двигалась как тень, одна боевая фигура перетекала в другую, ужасный меч мелькал вокруг Талманеса. Противник был уверен, что ему надо лишь царапнуть Талманеса.

Клинок мелькнул перед лицом, достиг цели, прорезал борозду на щеке Талманеса. Он засмеялся и ударил по клинку мечом с двух рук, рот исчезающего раскрылся от удивления. Тварь явно не ожидала такой реакции от простого человека. Люди должны содрогнуться от жгучей боли, завопить от страха перед неминуемой смертью.

— Я уже поцелован в бок одним из ваших чёртовых мечей, козлиный ты сын, — выкрикнул Талманес, нанося удар за ударом. «Кузнец куёт меч». Такая неизящная фигура. Как раз под его настроение.

Мирддраал споткнулся. Талманес плавно отклонился, направляя меч вбок и отсекая бледную руку по локоть. Она отлетела, вращаясь, клинок исчезающего выпал из судорожно сжимающихся пальцев. Талманес развернулся, вкладывая движение тела в удар с двух рук, и голова исчезающего слетела с плеч.

Во все стороны брызнула тёмная кровь, и тварь повалилась, сжимая обрубок уцелевшей рукой. Талманес застыл над телом, опуская неожиданно ставший неподъёмным меч. Тот выскользнул из непослушных пальцев и заклацал по мостовой. Талманес покачнулся и повалился лицом вниз, но крепкая рука подхватила его.

— Свет! — воскликнул Мелтен, смотря на тело. — Уже второй?

— Я нашёл способ побеждать их, — прошептал Талманес. — Надо просто быть мёртвым. Он засмеялся, а Мелтен лишь удивлённо смотрел на него.

Вокруг них дюжины троллоков повалились на землю, корчась в агонии. Они были соединены с исчезающим. Отряд собрался вокруг Талманеса, некоторые были ранены; несколько человек уже никогда не встанут. Все были измождены и с трудом держались на ногах; этот отряд троллоков мог их прикончить.

Мелтен поднял меч Талманеса и вытер его, но Талманес и так едва держался на ногах, поэтому он убрал меч в ножны и попросил принести копьё троллока, чтобы было на что опереться.

— Эй, в конце улицы! — донёсся чей-то голос. — Спасибо, кто бы вы ни были!

Талманес поковылял вперёд, Филгер и Мар не нуждались в напоминании, они уже проверяли дорогу перед ним. Улица была погружена в темноту и загромождена только что погибшими троллоками, так что Талманесу пришлось потратить некоторое время, перебираясь через трупы, прежде чем он увидел хозяина голоса.

В конце улицы была баррикада. На ней стояли люди, один из них держал факел. Голову украшали косы, а на теле было простое коричневое платье с белым фартуком. Это была Алудра.

— Солдаты Каутона, — сказала Алудра без малейшего удивления. — Вы не очень-то спешили. В одной руке она держала толстый кожаный цилиндр размером больше мужского кулака, к нему был приделан короткий отрезок тёмного фитиля. Талманес знал, что эти штуки взрываются, если их поджечь и бросить. Отряд уже использовал их, кидая с помощью пращей. Они уступали по силе «драконам», но всё равно были мощны.

— Алудра, — обратился Талманес, — «драконы» у тебя? Прошу, скажи, что ты их спасла.

Она фыркнула и взмахом отправила людей разбирать часть баррикады, чтобы пропустить Отряд. С ней было несколько сотен — или даже тысяч — горожан, улица была заполнена ими. Как только они расступились перед ним, его взору предстало чудесное зрелище. В окружении горожан покоилась сотня «драконов».

Бронзовые трубы были прикреплены к повозкам, каждую из которых обычно тащили две лошади. Устройства обладали неплохой маневренностью, с учётом всех составляющих. Талманес знал, что перед выстрелом надо отпрячь лошадей, а повозки можно прикрепить к земле, чтобы снизить отдачу. Тут было более чем достаточно людей для выполнения работы, которую выполняли лошади.

— Ты думал, что я оставлю их? — спросила Алудра. — Это сборище не обучено стрелять, но тащить повозки они могут не хуже любого.

— Надо вывезти их из города, — сказал Талманес.

— Да ну? А я-то и не знала! — отозвалась Алудра. — Именно это я и пытаюсь сделать. Что у тебя с лицом?

— Я съел слишком острый сыр, никак не могу переварить.

Алудра наклонила голову вбок, хмурясь на него. «Может, надо почаще улыбаться, когда я шучу, — подумал он вяло, прислоняясь к баррикаде. — Тогда они могут понять». Конечно, это вызывает вопрос: А хочет ли он, чтобы они понимали? Зачастую без этого намного интереснее. К тому же улыбка — это слишком напоказ. Где в ней утончённость? А ещё…

А ещё он с трудом соображал. Он моргнул на Алудру, лицо которой мрачнело в свете факела.

— Что с моим лицом? — Талманес поднёс руку к щеке. Кровь. Мирддраал. Верно. — Всего лишь порез.

— А что с твоими венами?

— С венами? — переспросил он, потом увидел свою руку. Чёрные жилки, словно разрастающийся под кожей плющ, вились по запястью и тыльной стороне ладони. Казалось, они чернеют прямо на глазах. — А, это. Я умираю, к сожалению. Ужасная трагедия. У тебя случайно не найдётся бренди?

— Я…

— Милорд! — раздался голос.

Талманес моргнул, потом заставил себя развернуться, опираясь на копьё:

— Да, Филгер?

— Ещё троллоки, милорд. Много! Они собираются позади нас.

— Чудесно. Накрывайте стол. Надеюсь, посуды на всех хватит. Я так и знал, что надо было послать горничную за пять тысяч семьсот тридцать первым прибором.

— Ты… в порядке? — спросила Алудра.

— Чёрт и чёртов пепел, женщина, разве похоже, что я в порядке? Гайбон! Путь назад отрезан. Как далеко отсюда восточные ворота?

— Восточные ворота? — отозвался Гайбон. — Может, полчаса маршем. Надо спуститься по холму.

— Тогда вперёд, — сказал Талманес. — Возьми разведчиков и показывай дорогу. Деннел, убедись, что этот народ готов тащить «драконов»! И подготовь их к стрельбе.

— Талманес, — вступила Алудра. — «Яйца драконов» и порох, их мало осталось. Нам потребуются запасы из Баэрлона. А на сегодня, если вздумаешь стрелять… Лишь несколько выстрелов на «дракона», это всё, что я могу дать.

Деннел кивнул:

— «Драконы» не могут использоваться в бою без поддержки, милорд. Их надо защищать, чтобы враг не подобрался и не уничтожил их. Мы можем их использовать, но без пехоты долго не протянем.

— Поэтому мы и убегаем, — сказал Талманес. Он повернулся, шагнул и чуть не упал от головокружения. — И похоже… похоже, мне понадобится лошадь…

Могедиен шагнула на каменную платформу, плавающую в середине моря. По зеркальной синей поверхности временами пробегала рябь от ветерка, но волн не было. И земли нигде не было видно.

Моридин стоял на краю платформы, сцепив руки за спиной. Перед ним море горело. Дыма не было, но был жар, вода вокруг кипела и шипела. Каменная площадка посреди бесконечного моря. Пылающая вода. Моридин всегда наслаждался созданием невозможного в своих осколках снов.

— Сядь, — сказал ей Моридин, не оборачиваясь.

Она послушалась, выбрав один из четырёх стульев, неожиданно выстроившихся в центре платформы. Небо было насыщенно-синим, безоблачным, солнце висело примерно в трёх четвёртых пути к зениту. Когда в последний раз она видела солнце в тел'аран'риоде? Небо уже давно закрывали сплошные чёрные грозовые тучи. Но это ведь не совсем тел'аран'риод. И не совсем сон Моридина… Это их сплав. Как временная пристройка к миру снов. Пузырь совмещённых реальностей.

Могедиен была в чёрном с золотом платье, кружева на рукавах отдалённо напоминали паутину. Лишь отдалённо. Надо во всём знать меру.

Усевшись, Могедиен пыталась излучать самообладание и уверенность. Прежде это давалось легко. Сегодня и то и другое приходилось ловить как пушинки одуванчиков на ветру, постоянно ускальзывающие между пальцев. Она стиснула зубы, злясь на себя. Она ведь одна из Избранных. Короли плакали и армии дрожали при виде её. Многие поколения матерей пугали детей её именем. А теперь…

Она прикоснулась к шее, нащупывая кулон. Он всё ещё цел. Она знала это, но прикосновение к нему успокаивало.

— Не слишком расслабляйся, нося его, — сказал Моридин. Его обдувал ветер, искажающий безмятежное лицо океана. Ветер доносил до неё слабые крики. — Ты лишь условно освобождена. Если не оправдаешь ожиданий ещё раз, я могу отдать мозголовушку Демандреду.

Она фыркнула:

— Он в скуке выбросит её. Демандред хочет лишь одного. Ал'Тора. Ему важен лишь тот, кто может привести его к этой цели.

— Ты недооцениваешь его, — негромко сказал Моридин. — Владыка доволен Демандредом. Очень доволен. Ты, однако…

Могедиен обмякла на стуле, заново переживая пытки. Такую боль испытали лишь единицы в этом мире. Удивительно, как тело выдерживало такую боль. Она обхватила кор'сувру и обняла сайдар. Ей стало полегче.

Прежде медиирование рядом с кор'суврой было невыносимо. Но не теперь, когда кулон носила она, а не Моридин. «Не просто кулон, — подумала она, сжимая его. — Моя душа». Тьма внутри! Она никогда бы не подумала, что окажется в подобном положении. Разве она не паук, осторожный во всём?

Она подняла руку и обхватила ей другую, сжимающую кулон. А если он упадёт? А если кто-то заберёт его? Она не потеряет его. Она не может потерять его.

«Во что я превратилась, — её мутило. — Я должна восстановиться. Как-нибудь». Она заставила себя убрать руки от мозголовушки.

Последняя битва уже здесь; троллоки хлынули в южные земли. Это новая Война Тени, но теперь лишь она и другие Избранные знают самые скрытые тайны Уникальной энергии. Те, что она не раскрыла под принуждением этим ужасным женщинам…

«Нет, не думай про это». Боль, страдания, провал.

В этой войне против них выступают не Сто соратников, не айз-седаи с веками опыта и тренировок. Она проявит себя, и прошлые ошибки будут забыты.

Моридин неотрывно смотрел на невозможное пламя. Было слышно лишь шум огня и кипящей воды. Он ведь в конце концов скажет, зачем вызвал её? В последнее время он вёл себя всё страннее. Возможно, возвращалось безумие. Прежде Моридин, он же Ишамаэль, он же Элан Морин Тедронай наслаждался бы обладанием кор'суврой одного из соперников. Он бы изощрялся в наказаниях, упивался её агонией.

Сначало так и было, но потом… он утратил интерес. Он проводил всё больше времени в одиночестве, смотрел в огонь, погружённый в раздумья. Он наказывал её и Синдейн почти рутинно.

Таким она находила его опаснее.

Врата разрезали воздух над краем платформы. «Нам обязательно собираться через день, Моридин?» — спросил Демандред, входя в мир снов. Высокий, красивый, черноволосый, с выступающим носом. Он глянул на Могедиен, отмечая мозголовушку на её шее, прежде чем продолжить: «У меня есть важные дела, ты их прерываешь».

— Ты должен кое-кого встретить, Демандред, — негромко сказал Моридин. — Если Владыка не назвал тебя ней'блисом, не поставив меня в известность, ты будешь делать, что тебе скажут. Твои игрушки подождут.

Демандред помрачнел, но прекратил возражения. Он закрыл врата, прошёл к краю и начал всматриваться в глубины моря. Он нахмурился. Что в воде? Она не знала. Глупо, что она не посмотрела. Куда подевалась её осмотрительность?

Демандред подошёл к одному из стульев рядом с ней, но не садился. Он стоял, созерцая Моридина сзади. Чем занимается Демандред? Находясь во власти мозголовушки, она выполняла приказы Моридина, но ничего не смогла разузнать про Демандреда.

Она снова не смогла сдержать дрожь, вспоминая про эти месяцы под контролем Моридина. «Я отомщу».

— Ты освободил Могедиен, — сказал Демандред. — А что насчёт этой… Синдейн?

— Это не твоё дело, — сказал Моридин.

Могедиен не упустила, что Моридин по-прежнему носил мозголовушку Синдейн. На старом языке Синдейн означает «последний шанс», но Могедиен смогла раскрыть хотя бы тайну обладательницы имени. Моридин сам спас Ланфию из Синдхола, освободив её от существ, пирующих на её способности медиировать.

Чтобы спасти её и, конечно, покарать, Моридин убил её. Это позволило Владыке захватить её душу и вселить в новое тело. Жестоко, но очень эффективно. Владыка предпочитает как раз такие методы.

Моридин смотрел на огонь, а Демандред на него, так что Могедиен воспользовалась этим и, незаметно встав, подошла к краю каменной платформы. Вода внизу была абсолютно прозрачной. Её слой ничуть не мешал различать людей. Их ноги были скованы цепями, прикреплёнными к чему-то в глубине, руки были связаны за спиной. Они раскачивались словно водоросли.

Там были тысячи. Все смотрели вверх распахнутыми, полными ужаса глазами. Они были в состоянии постоянного утопления. Не умирали, в смерти им было отказано, а постоянно пытались найти воздух, но вдыхали лишь воду. Вскоре нечто тёмное протянулось из глубины и утащило одного из них. В воде распустился кровавый цветок; другие задёргались ещё сильнее.

Могедиен улыбнулась. Было приятно посмотреть на страдания других, а не страдать самой. Возможно, они всего лишь вымышлены, но они могут быть и теми, кто подвёл Владыку.

Ещё одни врата открылись над краем платформы, и через них ступила незнакомая женщина. Лицо существа было тревожно неприятным: горбинка, которая могла бы украсить обычный нос, но не эту переросшую луковицу; выцветшие и косые глаза. На ней было платье из жёлтого шёлка, которое было изящным, но это лишь подчёркивало её уродство.

Могедиен усмехнулась и вернулась к своему месту. Почему Моридин допустил постороннего на это собрание? Эта женщина может медиировать; возможно, она одна из этих бесполезных женщин, что в эту эпоху называют себя айз-седаями.

«Надо признать, — подумала Могедиен, усаживаясь, — она сильна». Как Могедиен могла пропустить такую среди этих айз-седаев? Её шпионы сразу же заметили легкомысленную мерзавку Найнив, как они могли упустить эту каргу?

— Ты хотел, чтобы мы встретились с этой? — спросил Демандред, презрительно кривя губы.

— Нет, — ответил Моридин отвлечённо. — Вы уже встречались с Хессалам.

Хессалам? Это означает… «без прощения» на старом языке. Женщина гордо встретила взгляд Могедиен, и было что-то знакомое в её манере держаться.

— У меня есть дела, Моридин, — сказала она. — Надеюсь, я сюда не по пустякам…

Могедиен задохнулась от удивления. Этот тон…

— Не говори со мной таким тоном, — прервал её Моридин, негромко, не поворачиваясь. — Не говори так ни с кем из нас. Сейчас даже Могедиен может рассчитывать на более выраженную благосклонность.

— Грендал? — спросила Могедиен, ужасаясь.

— Не использовать это имя! — сказал Моридин, разворачиваясь, пылающая вода взметнулась вверх. — Она лишена его.

Грендал — Хессалам — села, больше не смотря на Могедиен. Да, это её манера держаться. Это действительно она.

Могедиен с трудом сдержала радостный смех. Грендал всегда использовала свою внешность в качестве дубинки. Что ж, теперь дубинка работает в другую сторону. Как изящно! Должно быть, у неё все внутренности переворачиваются от этого. Чем она заслужила такое наказание? Репутация Грендал — её авторитет, мифы о ней — была в немалой доле выстроена на её красоте. А что теперь? Начнёт ли она выбирать своих питомцев из самых уродливых людей, которые смогут потягаться с ней в уродстве?

На этот раз Могедиен не смогла удержаться от смеха. Негромкого, но Грендал услышала. Женщина метнула на неё такой взор, что он смог бы поджечь океан.

Могедиен встретила взор спокойно, теперь она была больше уверена в себе. Она сдержала порыв прикоснуться к кор'сувре. «Пробуй, что хочешь, Грендал, — подумала она. — Теперь мы на равных. Мы ещё посмотрим, кто победит в этой гонке».

— Избранных осталось мало, — сказал Моридин. — Четверо нас, и ещё один, кого карают сильнее всех. По определению, в конце должны остаться лишь сильнейшие. Это мы.

«Некоторые из нас, — подумала Могедиен. — Один из нас был убит ал'Тором, Моридин, и лишь рука Владыки вернула его». Почему Моридин не был наказан за провал? Что ж, лучше не задумываться слишком долго над справедливостью, что несёт рука Владыки.

— Тем не менее нас слишком мало, — Моридин махнул рукой, и на краю платформы появились каменные врата. Не врата, а простая дверь. Это ведь его осколок снов, он может тут всем управлять. Дверь открылась, и на платформу вошёл мужчина.

Темноволосый, салдеец по виду: ястребиный нос, раскосые глаза. Красивый и высокий, Могедиен узнала его: «Лидер неоперившихся мужчин-айз-седаев? Я его знаю, это Мазри…»

— Это имя больше не используется, — прервал её Моридин. — Каждый из нас, став Избранным, перестал быть прежним и отбросил своё имя. С сего момента и впредь он будет известен лишь под именем М'хаил. Один из Избранных.

— Избранный? — Хессалам чуть не поперхнулась на этом слове. — Этот сопляк? Он… — Она не договорила.

Не им решать, кто является Избранным. Они могут спорить между собой, даже плести интриги, если будут делать это осторожно. Но сомневаться в выборе Владыки… это не позволяется. Никогда.

Хессалам молчала. Моридин не посмел бы назвать этого мужчину Избранным, если бы так не решил Владыка. Обсуждению нет места. И вcё же Могедиен передёрнуло. Таим… М'хаил… считался сильным, возможно, не слабее их, но возвышать одного из этой эпохи, пропитанной невежеством… Противно даже думать об этом М'хаиле как о равном.

— Я вижу вызов в ваших глазах, — сказал Моридин, смотря на них, — хотя лишь один из вас был достаточно глуп, чтобы начать высказывать его. М'хаил заслужил эту награду. Слишком многие из нас ринулись в состязание с ал'Тором, посчитав его слабым. М'хаил вместо этого заслужил доверие Луиса Терина и возглавил обучение его живого оружия. Он взрастил новое поколение страхолордов на благо Тени. А вы трое чего достигли с момента вашего освобождения?

— Ты увидишь плоды моих стараний, Моридин, — сказал Демандред низким голосом. — Я отгружу их бочками и толпами. Только помните моё условие: я встречу ал'Тора на поле боя. Его кровь моя, только моя. — Он посмотрел каждому в глаза, завершая М'хаилом. Было заметно, что они знают друг друга. Они уже встречались прежде.

«Тебе придётся посоревноваться с ним, Демандред, — подумала Могедиен. — Он не меньше тебя хочет лично разобраться с ал'Тором».

В последнее время Демандред менялся. Прежде его не волновало бы, кто убьёт ал'Тора, — лишь бы это было сделано. Почему Демандред теперь хочет сделать это лично?

— Могедиен, — сказал Моридин. — Демандред разработал план грядущей войны. Ты будешь помогать ему.

— Помогать ему? — повторила она. — Я…

— Ты так быстро забываешься, Могедиен? — прервал её Моридин бархатным голосом. — Ты будешь делать, что скажут. Демандред хочет, чтобы ты взяла под присмотр одну из армий, которая сейчас без должного надзора. Скажи лишь слово поперёк — и ты поймёшь, что твои мучения до этого были лишь тенью настоящей агонии.

Её рука непроизвольно обхватила кор'сувру на шее. Смотря в его глаза, она чувствовала, как вся её уверенность улетучивается. «Ненавижу, — подумала она. — Ненавижу ещё сильнее потому, что делаешь это со мной при остальных».

— Настали последние дни, — сказал Моридин, поворачиваясь ко всем спиной. — В эти часы вы заслужите окончательную награду. Если есть обиды, оставьте их позади. Если плетёте интриги, положите им конец. Сыграйте свою последнюю роль, ибо… ибо это конец.

Талманес лежал на спине, уставившись в тёмное небо. Сплошные тучи, казалось, отражают свет, идущий снизу, от умирающего города. Это неправильно. Свет ведь должен идти сверху?

Он упал с коня почти сразу после начала пути к городским воротам. Он мог вспомнить это, хотя и с трудом. Боль мешала думать. Люди кричали друг на друга.

«Я должен был… должен был больше подтрунивать над Мэтом, — подумал он с оттенком улыбки на губах. — Не время сейчас думать о таких глупостях. Я должен… должен найти „драконов”. Или я уже сделал это?..»

— Я же говорю, что эти чёртовы штуки так не работают! — голос Деннела. — Это ведь не чёртовы айз-седаи на колёсах. Они не могут создать огненную стену. Они лишь швыряют эти металлические шары в гущу троллоков.

— Они взрываются, — голос Гайбона. — Мы можем использовать это так, как я предлагаю.

Глаза Талманеса медленно закрылись.

— Да, шары взрываются, — сказал Деннел. — Но сначала надо их швырнуть. Мало будет проку, если мы выставим их в ряд и дадим троллоком пробежать по ним.

Рука потрясла Талманеса за плечо: «Лорд Талманес, — сказал Мелтен. — Не будет постыдным завершить это сейчас. Я знаю, что боль велика. Да примет вас мать в последнее объятье».

Звук обнажаемого меча. Талманес приготовился.

И понял, что он совсем, совсем не хочет умирать.

Он заставил себя открыть глаза и поднял руку перед Мелтеном, стоявшим над ним. Рядом стояла Джесамин со сложенными руками, встревоженная.

— Помоги мне подняться, — сказал Талманес.

Мелтен помедлил, но сделал это.

— Тебе нельзя стоять, — сказала Джесамин.

— Лучше это, чем быть обезглавленным с честью, — проворчал Талманес, сжимая зубы от боли. Свет, это его рука? Она так черна, будто обуглилась в огне. — Что… что происходит?

— Нас загнали в угол, милорд, — мрачно ответил Мелтен, с ещё более мрачным взглядом. Он уже считал их всех погибшими. — Деннел и Гайбон спорят о том, как лучше использовать «драконов» в этом последнем бою. Алудра считает заряды.

Талманес, наконец поднявшись, опёрся на Мелтена. Перед ним две тысячи человек сгрудились на большой площади. Они жались, как люди холодной ночью на пустоши, пытающиеся согреться общим теплом. Деннел и Гайбон установили «драконов» полукругом, дугой наружу, в сторону центра города, беженцы грудились позади. Бойцы Отряда были готовы использовать орудия, на каждое требовалось три пары рук. Почти все бойцы Отряда прошли хотя бы краткую подготовку.

Окрестные здания горели, но очень странно. Почему огонь не охватил улицы? Они все чернели посреди огня. Словно замазанные чёрной краской. Словно…

Он моргнул, прочищая глаза от слёз боли, и вдруг понял. Словно чернила текли по улицам в сторону полукруга «драконов», это были троллоки.

Но пока что-то сдерживало их. «Они ждут, пока все не соберутся, чтобы ударить в полную силу», — подумал Талманес.

Сзади раздались крики и рычанье. Талманес развернулся, и мир закрутился вокруг него, он едва успел ухватиться за руку Мелтена. Он дождался утихания головокружения. Боль… боль тоже затухала. Словно огонь на догорающих углях. Она поедала его, но пиршество уже подходило к концу.

Когда мир перестал вращаться, Талманес увидел источник рычанья. Они были на площади, прилегающей к городской стене, горожане и солдаты старались держаться от неё подальше, так как её покрывали троллоки, словно слой сажи. Они потрясали оружием и рычали на людей внизу.

— Они швыряют копья в любого, кто подходит слишком близко, — сказал Мелтен. — Мы надеялись пройти вдоль стены до ворот, но это невозможно — пока эти твари сыплют на нас смерть. Остальные пути тоже отрезаны.

Алудра подошла к Гайбону и Деннелу:

— Заряды, я могу поставить их под «драконов», — сказала она негромко, но с напряжённостью в голосе. — Эти заряды, они уничтожат орудия. Люди могут получить отвратительные ранения.

— Сделай это, — сказал Гайбон едва слышно. — В лапах троллоков людям будет намного хуже, и мы не можем отдать «драконов» в руки Тени. Именно поэтому они ждут. Их командиры надеются, что внезапный натиск позволит смести нас и захватить орудия.

— Они атакуют! — закричал солдат у «драконов». — Свет, они атакуют!

Словно бурлящая чёрная слизь, тьмыродье ринулось по улицам к площади. Зубы, ногти, когти — и человеческие глаза. Троллоки хлынули со всех сторон, предвкушая убийство. Талманес с трудом дышал.

Троллоки на стене захлёбывались от восторга. «Мы окружены, — подумал Талманес. — Прижаты к стене, пойманы в ловушку. Мы…»

Прижаты к стене.

— Деннел! — закричал Талманес поверх шума. Командир «драконов», стоявший рядом с готовыми дать залп людьми с горящим трутом, повернулся в его сторону.

Глубой вдох словно прожёг лёгкие Талманеса.

— Ты говорил, что можешь сравнять вражеские преграды в несколько выстрелов.

— Конечно, — крикнул Деннел в ответ. — Но мы же не пытаемся войти… — Он осёкся.

«Свет, — подумал Талманес. — Мы все измотаны. Иначе мы бы сразу догадались».

— Эй, в середине, расчёт Райдена, развернулись! — закричал Талманес. — Остальные оставайтесь на местах и стреляйте по атакующим троллокам! Живо, живо, живо!

Драконеры бросились выполнять приказ, Райден и его люди быстро разворачивали орудия, скрипели колёса. Остальные «драконы» начали стрелять по улицам, выходящим на площадь. Грохот был оглушительный, беженцы кричали и закрывали уши. Так мог звучать конец света. Сотни, тысячи троллоков повалились в лужах крови, когда «яйца драконов» разорвались в их гуще. Белый дым из пастей «драконов» окутывал площадь.

Стоявшие позади беженцы, уже охваченные ужасом от увиденного, завопили, когда «драконы» Райдена повернулись в их сторону, и большинство попадали на землю, открывая путь. Путь до заполненной троллоками городской стены. Линия «драконов» Райдена выгнулась дугой от стены, а не в сторону цели, как стрелявшие по троллокам, так что все трубы были направлены на одну секцию стены.

— Дайте мне чёртов трут! — закричал Талманес, протягивая руку. Один из драконеров подчинился и передал ему трут с горящим концом. Талманес оттолкнулся от Мелтена, намеренный стоять самостоятельно в такой момент.

Гайбон шагнул к нему. Талманес еле расслышал его: «Эти стены стояли сотни лет. Мой бедный город. Мой бедный, бедный город».

— Это уже не твой город, — сказал озаряемый пылающим сзади городом Талманес, высоко поднимая горящий трут, словно бросая вызов троллокам на стене. — Он их.

Талманес рассёк воздух горящим трутом, оставляя огненный след. И воздух содрогнулся от рёва «драконов», пронёсшегося над площадью.

Троллоки — по крайней мере их куски — взлетели в небо. Стена под ними разлетелась, как сложенная из игрушечных кубиков стенка, которую пнули с разбегу. Шатаясь, сквозь застилающую взор тьму, Талманес видел, как городская стена валится наружу. Когда он упал, теряя сознание, земля содрогнулась, словно от силы его столкновения с ней.

ГЛАВА 1 — НА ВОСТОК ВЕТЕР ДУЛ

Колесо Времени вращается, и эпохи приходят и уходят, оставляя воспоминания, переходящие в легенды. Легенды увядают в мифы, и даже мифы забываются, когда снова наступает породившая их эпоха. В одну эпоху, называемую некоторыми Третьей эпохой, грядущей эпохой, давно минувшей эпохой, ветер поднялся в Туманных горах. Сей ветер не был началом. Ибо нет конца и начала у вращения Колеса Времени. Но это было одно из начал.

На восток ветер дул, спускаясь с высоких гор и пробегая по пустынным холмам. Он достиг места, известного под названием Западнолесье, где прежде царствовали сосны и кожелисты. Здесь ветер нашёл немногим больше спутанного подлеска, густого, за исключением редких мест вокруг высящихся тут и там дубов. Они казались поражёнными болезнью: кора отваливалась, ветви безвольно обвисли. Местами землю скрывало коричное покрывало из осыпавшихся сосновых иголок. Ни одной почки не зародилось на костлявых ветвях Западнолесья.

На север и восток ветер дул, через хрустящий и потрескивающий от его прикосновения подлесок. Была ночь, и костлявые лисы брели по гниющей земле, тщетно пытаясь найти зверюшек или падаль. Не вернулись весенние птицы, чтобы нарушить тишину, даже вой волков не раздавался над землёй.

Ветер дул из леса и через Таренскую Переправу. Через оставшееся от неё. По местным меркам, это был хороший посёлок. Расположившиеся в устье Двуречья тёмные строения, высоко поднимавшиеся на краснокаменном фундаменте; выложенные булыжником улицы.

Дым давно перестал подниматься от сгоревших домов, но для отстройки почти ничего не осталось. Одичавшие собаки рылись в развалинах в поисках мяса. Они подняли морды, когда ветер пролетел над ними, голод светился в глазах.

Ветер перелетел через реку на восток. По длинной дороге из Баэрлона в Беломост, несмотря на поздний час, брели группки беженцев, освещая путь факелами. На них было жалко смотреть: головы опущены, плечи ссутулены. Среди них были меднокожие доманцы, истрёпанная одежда которых отражала все трудности перехода через горы почти без припасов. Другие проделали ещё больший путь. Тревога поселилась в глазах тарабонцев, смотрящих поверх грязных вуалей. Тут же шли и семьи фермеров с севера Геалдана. До всех дошли слухи, что в Андоре есть еда. А значит, есть и надежда.

Но пока они не нашли ни того, ни другого.

На восток ветер дул, вдоль реки, виляющей между бесплодными фермами. Луга без травы. Сады без плодов.

Покинутые деревни. Деревья, напоминающие обглоданные кости. Среди ветвей тут и там чернеют группки воронов; истощённые кролики, а иногда звери покрупнее роются в мёртвой траве под деревьями. А сверху давят сплошные тучи. Иногда из-за этого удушающего покрывала невозможно определить время суток.

Достигнув грандиозного города Кеймлина, ветер повернул на север, прочь от пылающей столицы — оранжевой, красной, бешеной, изгрыгающей чёрный дым в сторону ненасытных туч. Война пришла в Андор под покровом ночи. Приближающиеся беженцы уже скоро узнают, что шли к опасности. Но это не удивляет. Опасность лежит в любом направлении. Единственный способ не идти в её сторону — стоять на месте.

Мчась на север, ветер миновал людей, сидящих у дорог, поодиночке или маленькими группами, с безнадёжностью в застывшем взоре. Некоторые лежали, голодные, уставившись на клокочущие, клубящиеся тучи. Другие брели дальше, хотя и не знали, что ждёт их в конце пути. Последняя битва, на север, что бы это ни значило. Последняя битва это не надежда. Последняя битва это смерть. Но там надо быть, туда надо идти.

В вечернем сумраке ветер достиг большого собрания людей далеко к северу от Кеймлина. Посреди лесов простиралось поле, усеянное палатками, как грибами после дождя. Десятки тысяч солдат расположились вокруг костров, которые быстро отжирали куски от окружающих лесов.

Ветер нёсся между ними, бросая клочки дыма в лица солдат. Тут не было такой безнадёжности, как среди беженцев, но ощущался страх. Все видели гибнущую землю. Все ощущали тяжесть туч. Все знали.

Мир умирал. Солдаты смотрели на пламя, пожирающее дрова. Уголёк за угольком живая материя обращалась в прах.

Группа мужчин изучала доспехи, которые начали ржаветь, несмотря на то что были хорошо смазаны маслом. Запасы воды пополняли облачённые в белое аилы — бывшие воины, которые отказались снова брать оружие, несмотря на отслуживание своего «то». Испуганные слуги, уверенные, что завтра разразится война между Белой Башней и Драконом Возрождённым, размещали запасы в шатающихся от ветра палатках.

Мужчины и женщины шептали правду в лицо ночи. «Конец наступил. Конец наступил. Всё сокрушится. Конец наступил».

Воздух затрясся от смеха.

Тёплый свет струился из большой палатки в центре лагеря, прорываясь вокруг полы палатки и под её краями.

В палатке Рэнд ал'Тор, Дракон Возрождённый, смеялся, откинув голову.

— И что она сделала? — спросил Рэнд, когда смех иссяк. Он налил себе кубок красного вина, потом другой для Перрина, покрасневшего от вопроса.

«Он стал жёстче, — подумал Рэнд, — но не утратил вот эту свою невинность. Не полностью». Рэнду это казалось почти чудом. Как найденная в форели жемчужина. Перрин был сильным, но эта сила не сломила его.

— Ну, — сказал Перрин, — ты ведь знаешь Марин. Она иногда даже Ценна может взглядом обратить в ребёнка, нуждающегося в материнском присмотре. Когда она увидела меня и Фаил, лежащих на полу, словно двое глупых юнцов… ну, думаю, она разрывалась между смехом и желанием отправить нас на кухню чистить посуду. Отдельно друг от друга, чтобы мы чего не натворили.

Рэнд улыбнулся, пытаясь представить это. Перрин — могучий, крепкий Перрин — настолько слабый, что едва может ходить. Это была почти невообразимая картина. Рэнду хотелось думать, что его друг преувеличивает, но Перрин был честен до последнего волоска. Удивительно, как сильно может измениться человек, оставаясь тем же самым внутри.

— Как бы то ни было, — сказал Перрин, глотнув вина, — Фаил подняла меня с пола и усадила на коня, после чего мы разъезжали с важным видом. Я почти ничего не делал. Битву выиграли другие — я бы и кубок с трудом поднял. — Он остановился, золотистые глаза смотрели вдаль. — Ты должен гордиться ими, Рэнд. Без Даннила, твоего отца и отца Мэта, без всех них я бы справился в два раза хуже. Нет, в десять.

— Я верю, — сказал Рэнд, изучая вино. Луис Терин любил вино. Часть Рэнда — отдалённая часть, воспоминания человека, которым он был, — была недовольна сортом вина. В нынешнем мире было мало вин, способных сравниться с излюбленными сортами Эпохи легенд. По крайней мере, с теми, что он пробовал.

Он сделал небольшой глоток и отставил кубок. Мин ещё спала в другой части палатки, отгороженной занавеской. Рэнд проснулся из-за событий во снах. Он был рад приходу Перрина, отвлёкшего от увиденного.

«Миерин…» Нет. Он не позволит ей отвлекать себя. Вероятно, это и является целью увиденного.

— Пройдёмся, — сказал Рэнд. — Мне надо убедиться, что всё готово к завтрашним событиям.

Они отправились в ночь. Несколько Дев тут же поспешили за ними. Рэнд направился к Себбану Балверу, услуги которого одолжил ему Перрин. Балвера это устраивало, ибо он тяготел к обладающим наибольшей властью.

— Рэнд? — спросил Перрин, шагая рядом, его рука покоилась на Ма'аллейнире. — Я уже рассказывал тебе про всё это: осаду Двуречья, сражения… Почему ты спрашиваешь снова?

— Раньше я спрашивал про события, Перрин. Про то, что случилось, а не про людей, с которыми это случилось. — Он посмотрел на Перрина, создавая шар света, чтобы осветить для них дорогу. — Я должен помнить людей. Прежде я не думал о людях — слишком часто совершал эту ошибку.

Беспокойный ветер донёс запах костров из расположенного неподалёку лагеря Перрина и звуки работы кузнецов над оружием. Рэнд уже был наслышан про вновь обнаруженный способ создания энергооружия. Люди Перрина работали без перерыва, изматывая двух его аша'манов, стараясь создать как можно больше энергооружия.

Рэнд выделил ему и других аша'манов — сколько смог, хотя бы потому, что дюжины Дев, едва узнав про энергооружие, потребовали для себя энергонаконечники копий. «Это разумно, — объяснила Берална. — Его кузнецы могут сделать четыре наконечника для копий вместо одного меча». Она поморщилась, когда произносила слово «меч», словно от вкуса морской воды.

Рэнд никогда не пробовал морскую воду. Луис Терин пробовал. Прежде эти знания были крайне неприятны. Но сейчас он научился принимать эту часть себя.

— Тебе тоже кажется невероятным всё случившееся с нами? — спросил Перрин. — Свет, иногда я думаю, когда же появится хозяин всех этих роскошных одежд и заорёт на меня, а потом пошлёт чистить конюшни, чтобы я так не задирал нос и знал своё место.

— Колесо сплетает как пожелает, Перрин. Мы стали тем, что было нужно.

Перрин кивнул; они шли между палаток по тропке, освещаемой мерцанием света над рукой Рэнда.

— Что… как ты себя ощущаешь с этими воспоминаниями? — спросил Перрин.

— У тебя когда-нибудь были сны, которые ты живо помнишь после пробуждения, которые не забываются, а остаются с тобой весь день?

— Да, — сказал Перрин странно сдержанным тоном. — Да, я могу так сказать.

— Тогда тебе легко будет понять, — сказал Рэнд. — Я помню себя Луисом Терином, помню его поступки так, как другие помнят события снов. Это был я, я совершал эти поступки, но это не значит, что они мне нравятся и что я поступил бы так наяву. Однако во сне эти поступки казались правильными.

Перрин кивнул.

— Он — это я, — сказал Рэнд. — А я — это он. Но в то же время я не он.

— Ну, ты по-прежнему выглядишь самим собой, — сказал Перрин, слегка запнувшись, как Рэнду показалось, на слове «выглядишь». Хотел ли Перрин использовать слово «пахнешь»? — Ты не настолько изменился.

Рэнд сомневался, что может объяснить это Перрину, не показавшись сумасшедшим. Человек, которым он стал, приняв имя Дракон Возрождённый… Это не было всего лишь ролью, не было лишь маской.

Это был он. Он не изменился, не преобразился. Он просто принял.

Это не означает, что он знает ответы на все вопросы. Несмотря на четыре столетия воспоминаний, разместившихся в его мозгу, он всё равно с тревогой думает над тем, что ему надо сделать. Луис Терин не знал, как опечатать Скважину. Его попытка привела к катастрофе. Порча и Разрушение — и всё из-за несовершенного опечатывания пломбами, которые сейчас рассыпаются.

На ум постоянно приходит одно решение. Опасное решение. Которое Луис Терин не рассматривал.

Что если решением является не очередное опечатывание Тёмного? Что если решением, окончательным решением, является нечто иное? Нечто более постоянное.

«Да, — в сотый раз подумал Рэнд. — Но возможно ли это?»

Рэнд и Перрин дошли до палаток, где работали секретари, и вошли; Девы рассредоточились позади. Секретари, конечно, работали допоздна, и они не выглядели удивлёнными при входе Рэнда.

— Милорд Дракон, — сказал Балвер, чопорно кланяясь, не отходя от стола с картами и стопками бумаг. Высохший человечек нервно перебирал бумаги, один узловатый локоть выглядывал из дырки в несоразмерно большом коричневом пальто.

— Докладывай, — сказал Рэнд.

— Роэдран придёт, — сказал Балвер тонким и чётким голосом. — Королева Андора послала за ним, пообещав ему врата, созданные женщинами из Родни. Наши глаза при его дворе сообщают, что он сердится из-за необходимости прибегать к её помощи, но настаивает на участии в этом собрании, хотя бы чтобы не выглядеть оставленным в стороне.

— Отлично, — сказал Рэнд. — Элейн знает о твоих шпионах?

— Милорд! — с ноткой возмущения воскликнул Балвер.

— Ты узнал, кто из наших секретарей шпионит для неё? — спросил Рэнд.

— Никто… — поспешно начал Балвер.

— Кто-то будет, Балвер, — сказал Рэнд с улыбкой. — Ведь она почти что научила меня всему этому. Неважно. Завтра я объявлю всем мои намерения. Больше не потребуется хранить секреты.

«Кроме тех, что я храню глубоко в сердце».

— Это означает, что соберутся все, верно? — спросил Перрин. — Все крупные правители? Тиар и Иллиан?

— Амирлин убедила их присутствовать, — сказал Балвер. — У меня есть копии их переписки, если вы желаете посмотреть, милорды.

— Я посмотрю, — сказал Рэнд. — Пошли их в мою палатку. Я посмотрю их к утру.

Внезапно земля задрожала. Мебель подпрыгнула, и секретари с криками схватили стопки бумаг, удерживая их. Снаружи кричали люди, почти заглушаемые треском ломающихся деревьев, стуком металла. Земля застонала, донеслось громыханье.

Рэнд ощутил это как болезненный мышечный спазм.

Небо содрогнулось от далёкого грома, словно возвещающего грядущее. Дрожание затихло. Секретари продолжали удерживать стопки бумаг, словно опасаясь, что они могут рассыпаться, если убрать руки.

«Началось, — подумал Рэнд. — Я не готов, мы не готовы, а это уже началось».

Он много месяцев боялся наступления этого дня. С момента прихода троллоков в ночи, с момента, когда Лан и Морейн забрали его из Двуречья, он боялся грядущего.

Последняя битва. Конец. Он обнаружил, что перестал бояться сейчас, когда это время пришло. Тревожился, но не боялся.

«Я приду за тобой», — подумал Рэнд.

— Сообщите всем, — сказал Рэнд секретарям. — Развешайте предупреждения. Землетрясения продолжатся. Будут бури. Настоящие, жуткие. Будет Разрушение, мы не можем его избежать. Тёмный постарается обратить весь мир в прах.

Секретари кивнули, встревоженно переглядываясь в свете ламп. Перрин казался погружённым в размышления, но и он слабо кивнул, словно сам себе.

— Есть ещё новости? — спросил Рэнд.

— Королева Андора, возможно, что-то замышляет этой ночью, милорд, — сказал Балвер.

— Слово «что-то» мне мало что говорит, Балвер, — сказал Рэнд.

— Простите, милорд, — сказал Балвер, поморщившись. — Пока это всё, что я знаю, это совсем свежее сообщение. Некоторое время назад королеву Элейн разбудили советники. У меня нет никого достаточно близко, чтобы узнать причину.

Рэнд нахмурился, положив руку на рукоять меча Ламана, покоящегося у него на поясе.

— Возможно, она будет готовиться к завтрашним событиям, — сказал Перрин.

— Действительно, — сказал Рэнд. — Балвер, сообщи мне, если узнаешь что-нибудь. Благодарю за хорошую службу.

Мужчина выпрямился. В эти последние дни — такие мрачные дни — каждый человек стремится сделать что-то полезное. Балвер был лучшим в своём деле, и он не сомневался в своих способностях. Но всё равно не повредит лишний раз упомянуть это, особенно когда упоминает Дракон Возрождённый.

Рэнд, а за ним и Перрин вышли из палатки.

— Тебя беспокоит, почему разбудили Элейн, — сказал Перрин.

— Её бы не разбудили без важной причины, — тихо сказал Рэнд. — Не в её положении.

Беременна. Его дети. Свет! Он только что узнал это. Почему не она сказала ему это?

Ответ был прост. Элейн ощущала эмоции Рэнда, как он ощущал её. Она могла чувствовать, каким он был в последнее время. До Драконгора. Когда…

Что ж, ей явно не очень хотелось поднимать тему беременности, когда он был в таком состоянии. Кроме того, его было трудно найти.

Как бы то ни было, он был потрясён.

«Я буду отцом», — подумал он уже не в первый раз. Да, у Луиса Терина были дети, и Рэнд помнил их, помнил, что любил их. Но это было другое.

Сейчас он, Рэнд ал'Тор, будет отцом. Если выиграет Последнюю битву.

— Они бы не разбудили Элейн без важных причин, — продолжил он, возвращаясь к делам. — Меня беспокоит не то, что могло произойти, а возможное нарушение планов. Завтра важный день. Если Тень догадывается о значимости завтрашнего дня, она постарается любыми средствами помешать нам собраться, объединиться.

Перрин почесал голову.

— У меня есть люди, близкие к Элейн. Они могут рассказать о происходящем.

Рэнд поднял руку.

— Пошли поговорим с ними. Этой ночью у меня полно дел, но… Да, я не могу пропустить это.

Они повернули к расположенному вблизи лагерю Перрина, ускоряя шаг. За ними, словно тени, скользили телохранители Рэнда в вуалях и с копьями.

Ночь казалась слишком тихой. Эгвейн в своей палатке трудилась над письмом к Рэнду. Она не была уверена, отправит ли его. Отправка не была важной. Она писала с целью организовать мысли, решить, что она хочет ему сказать.

В палатку снова заглянул Гавин, шурша плащом стража, держа руку на рукояти меча.

— Останешься на этот раз? — спросила Эгвейн, макая перо в чернила. — Или снова сразу уйдёшь?

— Мне не нравится эта ночь, Эгвейн. — Он посмотрел назад через плечо. — Что-то в ней не так.

— Мир затаил дыхание, Гавин, ожидая завтрашних событий. Ты отправил к Элейн, как я просила?

— Да. Наверняка она уже спит. Для неё время уже позднее.

— Увидим.

Вскоре из лагеря Элейн прибыл посыльный с небольшим сложенным письмом. Эгвейн прочитала его и улыбнулась.

— Идём, — сказала она Гавину, встав и взяв кое-какие вещи. Она взмахнула рукой, и врата разрезали воздух.

— Используем врата? — спросил Гавин. — До неё ведь короткая прогулка.

— Короткая прогулка будет означать, что амирлин нанесла визит королеве Андора, — сказала Эгвейн в то время, как Гавин первым прошёл через врата, проверяя, безопасно ли там. — Иногда я не хочу привлекать излишнее внимание.

«Суан бы убила за такую способность», — подумала Эгвейн, проходя через врата. Насколько больше она смогла бы запустить тайных планов, если бы могла быстро, незаметно и легко посещать других?

По другую сторону врат Элейн стояла у тёплой жаровни. На королеве было бледно-зелёное платье, обнимающее круглый живот с детьми. Она поспешила к Эгвейн и поцеловала её кольцо. Биргитта стояла сбоку от входа в палатку, на ней была короткая красная куртка и небесно-синие брюки, золотистая коса покоилась на плече.

Гавин поднял брови на сестру:

— Я удивлён, что ты не спишь.

— Я жду доклада, — сказала Элейн, жестом приглашая Эгвейн присесть вместе с ней на пару стульев с подушками у жаровни.

— Что-то важное? — спросила Эгвейн.

Элейн нахмурилась:

— Джесамин не сообщила через условленное время о событиях в Кеймлине. Я строго приказала докладывать каждые два часа, а она задерживается. Свет, вероятно, ничего важного. Однако я попросила Серинию отправиться на место, выделенное для путешествий через врата, и проверить. Надеюсь, ты не будешь возражать.

— Тебе надо отдохнуть, — сказал Гавин, сложив руки.

— Большое спасибо за совет, — сказала Элейн, — но я ему не последую, как и аналогичному от Биргитты. Что вы хотели обсудить, матерь?

Эгвейн подала ей письмо, над которым трудилась.

— К Рэнду? — спросила Элейн.

— Ты знаешь его с другой стороны. Скажи, что думаешь об этом письме. Возможно, я его не отправлю. Я ещё не решила.

— Стиль… жёсткий, — отметила Элейн.

— А на другой он почти не реагирует.

Почитав недолго, Элейн опустила письмо.

— Возможно, надо просто позволить ему поступить, как он хочет.

— Сломать пломбы? — спросила Эгвейн. — Освободить Тёмного?

— А почему бы и нет?

— Свет, Элейн!

— Это ведь всё равно случится, — сказала Элейн. — Я имею в виду побег Тёмного. Он почти освободился.

Эгвейн потёрла виски.

— Есть разница между его прикосновением к миру и его нахождением на свободе. Во время Войны Энергии Тёмный не освободился полностью. Он мог прикасаться к миру через Скважину, но её опечатали прежде, чем он смог сбежать. Если бы Тёмный вошёл в наш мир, само Колесо было бы сломано. Вот, я принесла это, чтобы показать тебе.

Эгвейн достала из сумочки стопку бумаг. Эти листки были спешно собраны библиотекарями тринадцатого хранилища.

— Я не говорю, что мы не должны ломать пломбы, — сказала Эгвейн. — Я говорю, что в данном случае мы не можем рисковать, соглашаясь с одним из безумных планов Рэнда.

Элейн засияла улыбкой. Свет, она же без ума от него. «Я ведь могу на неё положиться?» В последнее время трудно понять это. Её затея с женщинами из Родни…

— К сожалению, мы не нашли ничего подходящего в твоём тер'ангриале-библиотеке. — Фигурка улыбающегося бородача чуть не привела к бунту в Башне: каждая сестра хотела прочитать хранящиеся в тер'ангриале тысячи книг. — Похоже, все книги написаны до открытия Скважины. Поиски продолжаются, но эти листки содержат всё, что мы смогли собрать про пломбы, тюрьму и Тёмного. Если сломать пломбы в неверное время, боюсь, это может привести к концу всего. Вот, прочитай это. — Она передала листок Элейн.

— «Цикл Караэтон»? — поинтересовалась Элейн, начиная читать. — «И свет угаснет, и рассвет не наступит, и всё ещё пленник ярится». Пленник это Тёмный?

— Полагаю, что да, — сказала Эгвейн. — «Пророчества» всегда туманны. Рэнд собирается сломать пломбы сразу после вступления в Последнюю битву, но это ужасная идея. Мы готовимся начать продолжительный бой. Освобождение Тёмного прямо сейчас усилит войска Тени и ослабит нас. Если это необходимо сделать, в чём я до сих пор не уверена, мы должны дождаться последнего возможного момента. По крайней мере, надо обсудить это. Рэнд был прав во многом, но он ведь и ошибался. Это решение нельзя принимать в одиночку.

Элейн просмотрела листки, остановившись на одном.

— «Кровь его даст нам Свет…» — Она тёрла листок большим пальцем, задумавшись. — «Дождаться Света». — Кто сделал это примечание?

— Это копия термендальского перевода «Цикла Караэтон», которой пользовалась Дониелла Алиевин, — сказала Эгвейн. — Дониелла делала примечания, которые вызывают среди учёных не меньше споров, чем сами «Пророчества». Она была сновидцем. Единственная известная нам амирлин-сновидец. Разумеется, не считая меня.

— Да, — сказала Элейн.

— Сёстры, собравшие эту информацию, пришли к тому же выводу, что и я, — сказала Эгвейн. — Возможно, пломбы надо сломать, но точно не в начале Последней битвы, что бы ни думал Рэнд. Надо дождаться верного момента, который должна выбрать я, хранитель пломб. Я не буду рисковать судьбой мира, соглашаясь на чрезмерно драматичные планы Рэнда.

— В нём немало от скомороха, — сказала Элейн, снова с любовью. — Твой довод заслуживает внимания, Эгвейн. Скажи ему. Он послушает тебя. У него хороший ум, его можно убедить.

— Посмотрим. А пока я…

Эгвейн неожиданно ощутила тревогу Гавина. Она оглянулась и увидела, что он разворачивается. Стук копыт снаружи. Его слух не лучше, чем у Эгвейн, но его обязанность всегда быть начеку.

Эгвейн обняла Истинный источник, и Элейн последовала её примеру. Биргитта уже откинула полы палатки, держа руку на мече.

Усталая и возбуждённая посыльная спрыгнула с лошади около палатки. Она шагнула внутрь, и по бокам сразу же встали Биргитта и Гавин, следя, чтобы она не подошла слишком близко.

Женщина и не собиралась этого делать.

— На Кеймлин напали, ваше величество, — выговорила она, задыхаясь.

— Что! — Элейн вскочила. — Кто? Неужели Джарид Саранд всё-таки…

— Троллоки, — сказала посыльная. — Это началось с наступлением сумерек.

— Не может быть! — воскликнула Элейн, хватая посыльную за руку и вытаскивая её из палатки. Эгвейн поспешила за ними. — Сумерки были больше шести часов назад, — продолжала Элейн. — Почему мы узнали это лишь сейчас? Что случилось с женщинами из Родни?

— Мне не сказали, моя королева, — ответила посыльная. — Капитан Гайбон срочно послал меня за вами. Он только что прибыл через врата.

Место, отведённое для использования врат, было недалеко от палатки Элейн. Вокруг собралась толпа, но мужчины и женщины расступались перед амирлин и королевой. Обе быстро прошли через скопление народа.

Группа мужчин в окровавленной одежде брела через врата, таща за собой повозки с новым оружием Элейн, «драконами». Многие из мужчин едва держались на ногах. От них пахло дымом, кожа почернела от сажи. Несколько человек повалились без сознания, словно едва дождавшись, когда солдаты Элейн освободят их от необходимости тащить повозки, которые, очевидно, должны были тащить лошади.

Рядом открылись другие врата, созданные Серинией-седай и несколькими сильными женщинами из Родни; Эгвейн не будет даже мысленно называть их «Родня Элейн». Через врата хлынули беженцы, словно прорвавшая плотину река.

— Иди, — сказала Эгвейн Гавину, сплетая врата, ведущие в расположенный неподалёку лагерь Белой Башни. — Поручи послать всех айз-седаев, которых сможем поднять. Скажи Брину, чтобы собрал солдат, скажи им, чтобы выполняли приказанное Элейн, и отправь их через врата на окраины Кеймлина. Мы покажем солидарность с Андором.

Гавин кивнул, устремляясь через врата. Закрыв их, Эгвейн последовала за Элейн к скоплению раненных и измотанных солдат. Сумеко из Родни занималась лечением, следя, чтобы его получили те, чья жизнь была в опасности.

Воздух был пропитан запахом дыма. Догоняя Элейн, Эгвейн посмотрела через врата. Пылающий Кеймлин.

«Свет!» Она застыла, ошеломлённая, потом поспешила дальше. Элейн говорила с Гайбоном, командиром гвардии королевы. Красивый мужчина, казалось, едва держался на ногах, он был с головы до ног в крови.

— Друзья Тьмы убили двух женщин из оставленных вами для передачи сообщений, ваше величество, — говорил он усталым голосом. — Ещё одна погибла в бою. Но мы забрали «драконов». Потом мы… мы… — Казалось, ему больно продолжать. — Потом мы пробили городскую стену и обнаружили за ней несколько отрядов наёмников, они шли вокруг города к южным воротам, оборону которых организовал лорд Талманес. По случайности, наёмники оказались рядом и помогли нам сбежать.

— Вы молодцы, — сказала Элейн.

— Но город…

— Вы молодцы, — твёрдо повторила Элейн. — Вы ведь забрали «драконов» и спасли всех этих людей? Я не оставлю вас без награды, капитан.

— Отдайте награду людям из Отряда, ваше величество. Это они постарались. И, прошу вас, если вы можете чем-нибудь помочь лорду Талманесу… — Он указал на лежащего мужчину, которого бойцы Отряда только что принесли через врата.

Элейн опустилась на колени рядом с ним, а за ней и Эгвейн. Сначала Эгвейн подумала, что Талманес мёртв, вся кожа была чёрной. Затем он с трудом вдохнул.

— Свет, — сказала Элейн, обследуя его медиированием. — Я никогда такого не встречала.

— Такан'дарские клинки, — сказал Гайбон.

— Это за пределами наших способностей, — обратилась Эгвейн к Элейн, вставая. — Я… — Она прервалась, услышав кое-что поверх стонов солдат и скрипа повозок.

— Эгвейн? — спросила Элейн негромко.

— Помоги ему как можешь, — сказала Эгвейн, вставая и устремляясь прочь. Она протолкалась через толпу в сторону голоса. Где же это… да, там. На краю места для путешествий были открыты врата, через них к раненым спешили кое-как одетые айз-седаи. Гавин отлично выполнил поручение.

Найнив громко спрашивала, кто отвечает за этот беспорядок. Она вздрогнула, когда Эгвейн схватила её за плечо, подойдя сбоку.

— Матерь? — спросила Найнив. — Что это за истории про горящий Кеймлин? Я… — Увидев раненых, она осеклась и застыла, но тут же попыталась пойти к ним.

— Одного из них ты должна посмотреть в первую очередь, — сказала Эгвейн и отвела её к месту, где лежал Талманес.

Резко вдохнув, Найнив опустилась на колени и мягко отстранила Элейн. Едва начав обследовать Талманеса медиированием, она застыла с расширившимися глазами.

— Найнив? — спросила Эгвейн. — Можешь ли ты…

Взрыв плетений окружил Найнив, словно её озарило внезапно прорвавшееся через тучи солнце. Найнив сплела все пять сил в единое сияние и направила его в тело Талманеса.

Эгвейн оставила её за работой. Возможно, она справится, хотя он и казался уже безнадёжным. Милостью Света, он может выжить. Он произвёл на неё хорошее впечатление в прошлом, показавшись именно таким человеком, в каких нуждается Отряд — и Мэт.

Элейн была уже около «драконов» и расспрашивала женщину с косами. Должно быть, это Алудра, создательница «драконов». Эгвейн подошла к оружию и провела пальцем по длинной трубе. Конечно, ей уже докладывали о них. Некоторые мужчины говорили, что они были как айз-седаи, отлитые из металла и питаемые порохом из фейерверков.

Поток беженцев через врата не ослабевал, многие были горожанами. «Свет, — подумала Эгвейн. — Их слишком много. Мы не сможем разместить весь Кеймлин в Меррилоре».

Элейн закончила разговор и оставила Алудру, которая занялась проверкой повозок. А ведь могла бы отдохнуть до утра и проверить их потом. Элейн направилась в сторону врат.

— Солдаты говорят, что местность вокруг города удерживается нами, — сказала Элейн, проходя мимо Эгвейн. — Я собираюсь посмотреть.

— Элейн… — начала Биргитта, подходя сзади.

— Мы идём! Пошли.

Королева занималась своим делом, а Эгвейн занялась своим, наблюдением за работой айз-седаев. Романда взяла на себя руководство и распределяла раненых на группы по степени тяжести ран.

Наблюдая за упорядочением хаоса, Эгвейн заметила двух человек, что стояли поблизости. Мужчина и женщина, иллианцы по виду.

— Что вам нужно?

Женщина опустилась на колени. Светлокожая темноволосая женщина, очевидно крепкая, несмотря на высокий рост и стройную фигуру.

— Я Лейлвин, — сказала она с узнаваемым акцентом. — Я следовала за Найнив-седай, когда всех созвали лечить. Мы последовали за ней сюда.

— Ты шончанка, — сказала удивлённая Эгвейн.

— Я пришла служить вам, амирлин-престол.

Шончанцы. Эгвейн не отпускала Уникальную энергию. Свет, не все встреченные ею шончанцы представляли для неё угрозу, но она не будет рисковать. Через врата как раз прошли гвардейцы Башни, и Эгвейн указала им на пару шончанцев.

— Заберите их в надёжное место и держите под присмотром. Я разберусь с ними позже.

Солдаты кивнули. Мужчина пошёл с неохотой, женщина более охотно. Она не может медиировать, так что она не освобождённая дамани. Но это не означает, что она не сул'дам.

Эгвейн вернулась к Найнив, которая до сих пор стояла на коленях около Талманеса. Его кожа уже не была чёрной, болезнь отступила.

— Отнесите его куда-нибудь отдохнуть, — сказала Найнив усталым голосом, обращаясь к наблюдающим бойцам Отряда. — Я сделала, что могла.

Мужчины забрали его, и Найнив подняла глаза на Эгвейн.

— Свет, — прошептала Найнив, — это потребовало немалых усилий. Даже с моим ангриалом. А ведь тогда Морейн смогла вылечить Тэма… — В голосе Найнив слышалась нотка гордости.

Она хотела вылечить Тэма, но не могла — хотя, конечно, тогда Найнив даже не осознавала, как она лечит. С тех пор она проделала большой, огромный путь.

— Матерь, это правда? — спросила Найнив, вставая. — Про Кеймлин?

Эгвейн кивнула.

— Это будет долгая ночка, — сказала Найнив, смотря на раненых, продолжающих прибывать через врата.

— И утро будет не короче, — сказала Эгвейн. — Давай объединимся. Я дам тебе мою Энергию.

— Матерь? — Найнив казалась потрясённой.

— Ты лучше лечишь, — сказала Эгвейн с улыбкой. — Я амирлин, но в то же время я айз-седай, Найнив. Служитель всех. Моя сила лучше послужит через тебя.

Найнив кивнула. Объединившись, они присоединились к группе айз-седаев, которых Романда определила лечить беженцев с худшими ранами.

— Фаил организовывает мою сеть «глаз и ушей», — сказал Перрин Рэнду, пока они спешили к лагерю Перрина. — Она может быть с ними сейчас. Предупреждаю, я сомневаюсь, что ты ей нравишься.

«Глупо ждать, чтобы я ей нравился, — подумал Рэнд. — Вероятно, она знает, чего я собираюсь потребовать от тебя».

— Но, — сказал Перрин, — думаю, ей нравится, что я тебя знаю. Она ведь кузина королевы. Думаю, она до сих пор опасается, что ты сойдёшь с ума и причинишь мне вред.

— Безумие уже пришло, — сказал Рэнд, — и я держу его под контролем. А насчёт вреда, вероятно, она права. Сомневаюсь, что могу избежать причинения вреда окружающим. Я выучил этот трудный урок.

— Твои слова подразумевают, что ты сумасшедший, — сказал Перрин, идущий с рукой на молоте. Он носил его на боку, несмотря на большой размер; очевидно, для него нужно сделать специальные ножны. Изумительная работа. Рэнд до сих пор не спросил, был ли молот энергооружием, как то, что делают его аша'маны… — Но ты не безумен Рэнд. Ты не кажешься мне сумасшедшим.

Рэнд улыбнулся, и на краю его сознания мелькнула мысль.

— Я сумасшедший, Перрин. Моё безумие в этих воспоминаниях, этих порывах. Луис Терин пытался взять контроль надо мной. Я был двумя людьми, сражающимися за управление мной. И один из них был совершенно безумен.

— Свет, — прошептал Перрин, — это звучит ужасно.

— В этом было мало приятного. Но… вот в чём суть, Перрин. Я всё больше уверен, что мне нужны эти воспоминания. Луис Терин был хорошим человеком. Я был хорошим человеком, но всё пошло не так — я стал слишком надменным, посчитал, что могу сделать всё сам. Я должен помнить это; без этого безумия… без этих воспоминаний я снова мог бы броситься в бой один.

— То есть ты собираешься работать с другими? — спросил Перрин, взглянув в сторону лагеря Эгвейн и других из Белой Башни. — Это ужасно напоминает стягивание армий, собирающихся схлеснуться друг с другом.

— Я добьюсь, чтобы Эгвейн поняла, — сказал Рэнд. — Я прав, Перрин. Надо сломать пломбы. Не знаю, почему она не хочет признать это.

— Она теперь амирлин. — Перрин потёр подбородок. — Она хранитель пломб, Рэнд. Её обязанность следить за их сохранностью.

— Точно. Поэтому я и собираюсь убедить её, что мои намерения верны.

— Ты уверен, что их надо сломать, Рэнд? — спросил Перрин. — Абсолютно уверен?

— Скажи мне, Перрин. Если металлический инструмент развалился, сможешь ли ты полноценно собрать его снова?

— Это можно сделать, — сказал Перрин. — Но лучше не делать. Структура стали… ну, почти всегда лучше переделать полностью. Расплавить металл, начать с нуля.

— Здесь то же самое. Пломбы сломаны, как меч. Нельзя просто сложить части вместе. Это не сработает. Надо убрать обломки и создать вместо них что-то новое. Что-то лучше.

— Рэнд, — сказал Перрин, — это самое разумное, что я слышал на эту тему. Ты объяснял это Эгвейн такими же словами?

— Она не кузнец, друг мой, — сказал Рэнд с улыбкой.

— Она умна, Рэнд. Умнее нас обоих. Она поймёт, если ты правильно ей объяснишь.

— Посмотрим, — сказал Рэнд. — Завтра.

Перрин остановился, его лицо озарялось свечением энергопризванной Рэндом сферы. Его лагерь, соседствующий с лагерем Рэнда, вмещал силу, не уступающую любому лагерю на этом поле. Рэнду до сих пор с трудом верилось, что Перрин собрал столь многих, включая — кто бы мог подумать! — белоплащников. «Глаза и уши» Рэнда подчеркнули, что каждый в лагере Перрина казался преданным ему. Даже мудрые и айз-седаи, которые были с ним, чаще выполняли его решения, чем противились им.

Как ветер и небо, верно то, что Перрин стал королём. Не таким, как Рэнд, а королём своего народа, живущим среди своего народа. Рэнд не может пойти по такому же пути. Перрин может быть просто человеком. А Рэнд должен быть чем-то большим, ещё некоторое время. Он должен быть символом, силой, на которую каждый может положиться.

Это было чудовищно утомительно. И не только физически. Быть тем, что нужно людям, чрезвычайно изнурительно, это подтачивает его столь же верно, как река, размывающая гору.

— Я поддержу тебя, Рэнд, — сказал Перрин. — Но ты должен обещать, что словесные баталии не перерастут в настоящие. Я не буду сражаться с Элейн. Ещё хуже выступать против айз-седаев. Сейчас не время для раздоров.

— Сражений не будет.

— Обещай мне. — Лицо Перрина стало таким твёрдым, что поспорило бы с любым камнем. — Обещай мне, Рэнд.

— Я обещаю, друг мой. Мы все начнём Последнюю битву на одной стороне.

— Хорошо, коли так. — Перрин вошёл в свой лагерь, кивнув часовым. Оба были из Двуречья — Рид Соален и Керт Вагонер. Они отдали честь Перрину, потом глянули на Рэнда и немного неуклюже поклонились.

Рид и Керт. Он знал обоих — Свет, в детстве он смотрел на них с уважением, — но теперь он привык, что знакомые ведут себя с ним, как с совершенно незнакомым человеком. Быть Драконом Возрождённым совсем не просто.

— Милорд Дракон, — сказал Керт. — Мы… мы… — Он сглотнул и посмотрел на небо, на сгущавшиеся, несмотря на присутствие Рэнда, тучи. — Кажется, дела обстоят не очень хорошо?

— Бури редко бывают хорошими, Керт, — сказал Рэнд. — Но Двуречье всегда проходит через них. Мы сделаем это и на сей раз.

— Но… — не успокаивался Керт. — Кажется, всё так плохо. Сожги меня Свет, но мне так кажется.

— Будет так, как Колесо пожелает, — сказал Рэнд, глянув на север. — Спокойствие, Керт, Рид, — сказал Рэнд негромко. — Почти всё сказанное в «Пророчествах» уже произошло. Этот день был известен, как и ждущие нас испытания. Мы встретим их во всеоружии.

Он не обещал, что они победят или даже просто выживут, но оба выпрямились и кивнули, улыбаясь. Людям важно знать, что всё идёт по плану. Возможно, Рэнд ничем не смог бы подбодрить их больше, чем знанием, что кто-то держит всё под контролем.

— Хватит докучать лорду Дракону своими вопросами, — сказал Перрин. — Выполняйте своё дело, не спите на посту, Керт, и не играйте в кости.

Оба мужчины снова отдали честь, когда Перрин и Рэнд пошли дальше в лагерь. Тут было не так мрачно, как в других лагерях на этом поле. Костры казались поярче, смех погромче. Казалось, жители Двуречья каким-то чудом сумели принести с собой уют домашнего очага.

— Ты хороший лидер, — сказал Рэнд негромко, быстро шагая рядом с Перрином; тот кивнул в сторону людей.

— Они и без меня знают, что им делать, вот и всё.

Однако, когда в лагерь прибежал посыльный, Перрин сразу же проявил себя лидером. Он окликнул худощавого юношу по имени, а увидев, что тот покраснел и задрожал при виде Рэнда, отвёл его в сторону и тихо, но твёрдо поговорил.

Отослав его найти леди Фаил, Перрин вернулся к Рэнду.

— Я хочу поговорить с Рэндом.

— Ты и говоришь с…

— Мне нужен настоящий Рэнд, а не мужчина, научившийся говорить как айз-седаи.

— Это правда я, Перрин, — со вздохом возразил Рэнд. — Я уже давно не был настолько самим собой.

— Да, но мне не нравится говорить с тобой, не видя в тебе даже тени эмоций.

Рядом прошла группа мужчин из Двуречья, отдавая честь. Внезапно его окатил холод одиночества, ведь он больше не может быть одним из них. Труднее всего рядом с мужчинами из Двуречья. Но он заставил себя немного… расслабиться, ради Перрина.

— Так в чём дело? — спросил он. — Что сказал посыльный?

— Ты не зря беспокоился, — сказал Перрин. — Рэнд, Кеймлин пал. Его захватили троллоки.

Рэнд чувствовал как суровеет его лицо.

— Ты не удивлён, — сказал Перрин. — Обеспокоен, но не удивлён.

— Да, я не удивлён, — признал Рэнд. — Я думал, они ударят на юге; я слышал, что там видели троллоков, и я почти уверен, что не обошлось без Демандреда. Ему всегда было спокойно лишь со своей армией. Но Кеймлин… да, это умный ход. Я же говорил, что они попытаются отвлечь нас. Если они смогут подсечь Андор и отвлечь её, мой альянс станет намного неустойчивее.

Перрин глянул в сторону лагеря Элейн, расположенного рядом с лагерем Эгвейн.

— Но разве тебе не выгоднее, если Элейн отлучится? Она не на твоей стороне в этом споре.

— Тут нет другой стороны, Перрин. Есть лишь одна сторона, просто с разными мнениями о том, как поступить дальше. Если Элейн не примет участия в этом собрании, это нарушит мои планы. Вероятно, она сильнейший из всех правителей.

Рэнд, конечно, ощущал её через узы. Её встревоженность сообщила ему, что она узнала о случившемся. Должен ли он пойти к ней? Возможно, надо послать Мин. Она встала и удалялась от палатки, где он оставил её. И…

Он моргнул. Авиенда. Она здесь, в Меррилоре. Её ведь тут только что не было? Перрин глянул на него, но он не старался скрыть удивление.

— Мы не можем позволить Элейн отлучиться, — сказал Рэнд.

— Даже ради защиты родины? — спросил Перрин с сомнением.

— Если троллоки уже захватили Кеймлин, то Элейн там ничем не поможет. Её войска займутся эвакуацией. Это можно сделать без её присутствия, которое необходимо здесь. Завтра утром.

Как сделать, чтобы она осталась здесь? Если прямо сказать, что ей надо делать, Элейн вряд ли хорошо отреагирует на это — как и любая женщина, но если намекнуть…

— Рэнд, — сказал Перрин, — а что если послать аша'манов? Всех сразу? Мы сможем побороться за Кеймлин.

— Нет, — произнёс Рэнд не без боли. — Перрин, если город действительно захвачен — я пошлю людей через врата проверить это, — то он потерян. На возврат этих стен потребуется слишком много усилий, по крайней мере сейчас. Мы не можем допустить, чтобы коалиция начала распадаться прямо сейчас, когда я ещё не попытался укрепить её. Нас сохранит единство. Если каждый побежит тушить пожар у себя дома, мы проиграем. Это и является целью нападения на Кеймлин.

— Полагаю, это может быть так… — сказал Перрин, задумчиво проводя рукой по своему молоту.

— Это нападение может нарушить спокойствие Элейн, подтолкнуть её к более решительным действиям, — сказал Рэнд, обдумывая дюжину возможных линий поведения. — Возможно, теперь она легче согласится с моим планом. Это может пойти на пользу.

Перин нахмурился.

«Как быстро я привык использовать всех подряд». Он снова научился смеяться. Он научился принимать свою судьбу, встречать её с улыбкой. Он научился принимать то, кем он был, что он сделал.

Но это понимание не удержит его от использования доступных средств. Они нужны ему, все они. Но теперь он видит ик как людей, а не просто как средство для достижения цели. Так он сказал себе.

— Я всё равно считаю, что мы должны как-то помочь Андору, — сказал Перрин, почёсывая бороду. — Как, по-твоему, они пробрались туда?

— Через Пути, — сказал Рэнд задумчиво.

Перрин крякнул.

— Ты говорил, что троллоки не могут путешествовать через врата, но не могли ли они найти способ?

— Моли Свет, чтобы они не нашли, — сказал Рэнд. — Из всего созданного тьмыродья через врата может проходить лишь голам, и Агинору хватило ума не создавать их больше нескольких штук. Нет, я готов держать пари даже с Мэтом, что они пришли через Пути в Кеймлине. Я думал, она позаботилась об их охране!

— Если точно через Пути, то мы можем что-нибудь сделать, — сказал Перрин. — Мы не можем позволить троллокам разорять Андор; если они пойдут дальше Кеймлина, у нас в тылу будет враг, что совсем не пустяки. Но если они прибывают лишь через вход в Пути, мы можем пресечь вторжение, ударив точечно.

Рэнд улыбнулся.

— Что я сказал смешного?

— По крайней мере, у меня есть оправдание, почему я знаю и понимаю то, что не должен понимать простой парень из Двуречья.

Перрин фыркнул:

— Иди прыгни в Виннородниковый ручей. Ты правда думаешь, что это Демандред?

— Это его манера поведения. Разделить врагов и сокрушить их по одному. Одна из старейших стратегий.

Демандред обнаружил её в старых документах. До открытия Скважины они почти ничего не знали о войне. Конечно, они думали, что понимают войну, но это было понимание учёного, смотрящего на нечто древнее, запылившееся.

Из всех переходов на сторону Тени случай Демандреда казался самым трагическим. Он мог бы стать героем. Должен был стать героем.

«В этом есть и моя вина, — подумал Рэнд. — Если бы я протягивал руку, а не усмехался, поздравлял, а не соперничал. Если бы я был таким человеком, как сейчас…»

Не думать об этом. Надо послать к Элейн. Правильно будет помочь эвакуировать людей из города, послать аша'манов и верноподданных айз-седаев, чтобы они создали врата, вывели как можно больше людей — и проследили, чтобы троллоки не покинули Кеймлин.

— Что ж, похоже, эти твои воспоминания не бесполезный груз, — сказал Перрин.

— Перрин, сказать тебе, что мне труднее всего принять? — сказал Рэнд негромко. — От чего меня пробирает дрожь, словно от леденящего дыхания Тени? Порча привела к моему безумию, но она же дала мне эти воспоминания из прошлой жизни. Они пришли в виде шёпота Луиса Терина. Но это безумие даёт мне подсказки, необходимые для победы. Понимаешь? Если я выиграю этот бой, то получится, что Тёмный пал жертвой своей же порчи.

Перрин присвистнул.

«Искупление, — подумал Рэнд. — Когда я пробовал это в прошлый раз, моё безумие уничтожило нас. А в этот раз оно спасёт нас».

— Иди к жене, Перрин, — сказал Рэнд, посмотрев на небо. — Это последняя ночь относительного спокойствия, которая у тебя будет перед концом. Я проверю, насколько тяжела ситуация в Андоре. — Он вернул взор к Перрину. — Я не забуду обещание. Единство превыше всего. В прошлый раз я проиграл именно потому, что отбросил его.

Кивнув, Перрин положил руку на плечо Рэнда:

— Озари тебя Свет.

— И тебя, друг мой.

ГЛАВА 2 — ВЫБОР АДЖИ

Певара изо всех сил старалась не выглядеть испуганной.

Если бы эти аша'маны знали её, они бы поняли, что было мало естественного в том, как тихо и неподвижно она сидела. Она воспользовалась базовым навыком айз-седая: показывать самообладание, когда его и близко нет.

Она заставила себя встать. Канлер и Эмарин ушли проведать парней из Двуречья, убедиться, что все ходят по двое. Они с Андролом снова остались вдвоём. Он молча продолжал работу над кусками кожи, а за окнами не прекращался дождь. Андрол использовал сразу две иглы для стежков, перекрещивая отверстия на каждой стороне. Он обладал сосредоточенностью опытного ремесленника.

Певара неспешно подошла к нему, вызвав резкое поднятие головы. Она сдержала улыбку. По её виду не скажешь, но она может двигаться незаметно, когда надо.

Она посмотрела в окно. Дождь усилился, по стёклам хлестала вода.

— После стольких недель, когда казалось, что вот-вот грянет буря, она в конце концов пришла.

— Эти тучи должны в конце концов рассеяться, — сказал Андрол.

— Этот дождь кажется неестественным, — сказала она, сцепляя руки за спиной; она ощущала холод, проникающий через стекло. — Нет обычных перепадов, всё тот же равномерный ливень. Много молний, но почти нет грома.

— Ты считаешь, что это один из этих? — спросил Андрол. Не было необходимости пояснять, что он подразумевает под словом «эти». Раньше на этой неделе обычные люди — не аша'маны — начали вспыхивать. Просто… сгорали, необъяснимо. Погибло около сорока человек. Многие до сих пор винили взбесившихся аша'манов, хотя те клялись, что рядом никто не медиировал.

Она покачала головой, наблюдая за группой людей, бредущих по слякоти. Сначала она была в числе тех, кто считал эти смерти делом рук обезумевших аша'манов. Теперь она считала эти события и другие странности признаком гораздо худшего.

Сам мир распадался.

Она должна быть сильной. Тарна предложила прийти сюда за аша'манами, связать их узами, но план-то разработала Певара. Она не может показать свою тревогу из-за невозможности выбраться отсюда, где тебя в любой момент могут превратить в слугу Тени. А единственные союзники — мужчины, которых всего несколько месяцев назад она бы старательно преследовала и усмиряла без сожаления.

Она села на табурет, который раньше занимал Эмарин.

— Я бы хотела обсудить «план», который ты разрабатываешь.

— Я не уверен, что придумал достаточно для обсуждения, айз-седай.

— Возможно, я смогу что-нибудь предложить.

— Я не откажусь выслушать эти предложения, — сказал Андрол, неожиданно прищурившись.

— В чём дело? — спросила она.

— Люди за окном. Я их не узнаю. И…

Она снова посмотрела в окно. Улица освещалась лишь оранжево-красным светом домов, тут и там мерцающим в промозглой ночи. Прохожие продолжали брести по улице, пропадая в темноте и снова появляясь в свете окон.

— Их одежда сухая, — прошептал Андрол.

Певара, похолодев, поняла, что он прав. Спереди шёл мужчина в широкополой свисающей шляпе, но дождь не касался её, с краёв не стекала вода. Ливень не трогал одежду сельчанина. Платье идущей рядом с ним женщины не шевелилось на ветру. Певара заметила и другую странность: один из мужчин помоложе держал руку сзади, будто вёл за собой вьючное животное — которого не было.

— Ты сказала, что у тебя есть предложения? — спросил Андрол дрожащим голосом.

— Я… Да. — Певара оторвала взор от окна. — До сего момента Таим сосредоточивался на айз-седаях. Забрали всех моих сестёр. Осталась только я.

— Ты предлагаешь себя в качестве наживки.

— Они придут за мной, — сказала она. — Это лишь вопрос времени.

Андрол провёл пальцами по полоске кожи, видимо довольный работой.

— Мы должны тайно вывести тебя.

— Неужели? — спросила она, поднимая брови. — Я повышена до положения девицы, нуждающейся в спасении? Какой ты доблестный.

— Сарказм? — сказал он, краснея. — От айз-седая? Вот уж чего я не ожидал.

— Вот это да, Андрол! — засмеялась Певара. — Ты ведь совсем ничего про нас не знаешь?

— Честно? Нет. Я избегал вас почти всю мою жизнь.

— Что ж, учитывая твою врождённую… особенность, это можно считать мудрым поступком.

— Тогда я ещё не медиировал.

— Но ты подозревал. Ты пришёл сюда учиться.

— Мне было интересно, — сказал он. — Этого я ещё не пробовал.

«Интересно, — подумала Певара. Значит, это движет тобой, кожевенных дел мастер? Это не даёт долго засиживаться на одном месте?»

— Предполагаю, — сказала она, — ты ещё не пробовал прыгать с утёса. Не всегда надо пробовать то, чего ещё не делал.

— Признаюсь, я уже прыгал с утёса. И не с одного.

Она подняла брови.

— Морской народ делает это, — пояснил он. — Они прыгают в океан. Чем ты храбрее, тем выше выбираешь утёс. А ты снова сменила тему, Певара-седай. Ты очень умело делаешь это.

— Спасибо.

— Причина, — сказал он, поднимая палец, — по которой я предложил вывести тебя отсюда, очень проста: это не твоя битва. Ты не должна пасть её жертвой.

— То есть ты не хочешь поскорее избавиться от айз-седая, чтобы она не вмешивалась в ваши дела?

— Я пришёл к тебе за помощью, — сказал Андрол. — Я не хочу от тебя избавиться. Я с радостью использую тебя. Но если ты погибнешь тут, это произойдёт не в твоём бою. Это несправедливо.

— Позвольте кое-что объяснить вам, господин аша'ман, — сказала Певара, наклоняясь. — Это моя битва. Если Тень захватит вашу Башню, это ужасно скажется на Последней битве. Я взяла на себя ответственность за вас. И я так просто не откажусь от неё.

— Ты «взяла на себя ответственность» за нас? Что это значит?

«Ох, вероятно, не надо было упоминать это». Но если уж мы вынуждены быть союзниками, возможно, ему надо знать.

— Чёрная Башня нуждается в наставлении, — объяснила она.

— Вот, значит, в чём смысл связывания нас узами? Чтобы… надеть на нас узду и объездить, как жеребцов?

— Не говори глупостей. Несомненно, ты не будешь отрицать ценность опыта Белой Башни.

— Сомневаюсь, что могу так сказать, — ответил Андрол. — С опытом приходит привычка к устоявшемуся положению дел, избегание нового. Вы, айз-седаи, считаете, что всё надо делать только так, как это всегда делалось. Что ж, Чёрная Башня не подчинится вам. Мы сами можем о себе позаботиться.

— Я прекрасно вижу, как чудесно вы о себе позаботились.

— А вот это несправедливо, — сказал он негромко.

— Возможно, — признала она. — Прости.

— Ваша мотивация меня не удивляет, — сказал он. — Даже слабейшие из наших солдат понимают, что вы тут делаете. У меня лишь один вопрос: почему Белая Башня послала именно красных сестёр связать нас узами?

— А каких же ещё? Мы посвятили свою жизнь обращению с мужчинами, которые могут медиировать.

— Твоя аджа обречена.

— Неужели?

— Вы существовали для выслеживания мужчин, способных медиировать, — сказал он. — Чтобы усмирять их. Чтобы… избавляться от них. А теперь, когда Источник очищен…

— По вашим словам.

— Он действительно очищен, Певара. Всё приходит и уходит с вращением Колеса. Он некогда был чист, так что однажды ему снова суждено быть чистым. Это произошло.

«Тогда почему ты так косишься на тени, Андрол? Разве это признак чистоты? Почему Налаам что-то бормочет на непонятном языке? Думаешь, мы этого не замечаем?»

— У вашей аджи есть лишь два варианта на выбор, — продолжал Андрол. — Продолжать охоту на нас, несмотря на предложенные нами доказательства чистоты Источника. Или перестать быть красной аджей.

— Глупости. Из всех адж красная должна быть вашим первейшим союзником.

— Вы существуете, чтобы уничтожать нас!

— Мы существуем, чтобы мужчины, способные медиировать, случайно не причинили вреда себе или окружающим. Разве ты будешь возражать, что это же является целью Чёрной Башни?

— Полагаю, это может быть одной из целей. Я слышал лишь, что целью является создание из нас оружия для Дракона Возрождённого, но и научить хороших мужчин не причинять себе вреда тоже важно.

— Тогда мы можем объединиться вокруг этой идеи?

— Хотелось бы в это верить, Певара, но я видел, как вы смотрите на нас. Вы смотрите на нас… как на грязь, которую надо убрать, или яд, который надо изолировать.

Певара покачала головой:

— Если Источник действительно очищен, как вы говорите, то изменения придут, Андрол. Со временем красная аджа и аша'маны объединятся вокруг общей цели. Я готова начать это сейчас, вместе с тобой.

— Сдерживать нас.

— Направлять вас. Пожалуйста, поверь мне.

Он внимательно изучал её в свете множества ламп. У него было искреннее лицо. Она понимала, почему другие следуют за ним, хотя он слабейший из них. В нём странным образом совмещались страстность и скромность. Если б ещё он не был… тем, кем он был.

— Мне бы хотелось верить тебе, — сказал Андрол, отводя взгляд. — Должен признать, ты отличаешься от других. Совсем не похожа на красных.

— Думаю, ты обнаружишь, что мы далеко не такие односторонние, как ты предполагал, — сказала Певара. — Нет единой причины, по которой женщина выбирает красную аджу.

— Кроме ненависти к мужчинам.

— Если бы мы ненавидели вас, разве мы пришли бы сюда, чтобы соединиться с вами узами? — А вот тут она не совсем честна. Сама Певара не испытывала ненависти к мужчинам, но многие красные ненавидели — или по крайней мере с большой опаской относились к мужчинам. Она надеялась изменить это.

— У айз-седаев бывает странная мотивация, — сказал Андрол. — Каждый знает это. В любом случае, я не упустил твои взгляды, хотя ты и отличаешься от многих сестёр. — Он покачал головой. — Я не поверю, что вы пришли помочь нам. Не больше, чем я поверю тому, что айз-седаи выслеживали мужчин-медиумов с убеждённостью, что они помогают этим мужчинам. Не больше, чем я поверю тому, что палач, отрубая голову преступнику, считает, что это идёт тому на пользу. Совершая с кем-либо то, что надо сделать, ты не становишься его другом, Певара-седай. Сожалею.

Он продолжил работу над кожей, наклонившись поближе к лампе на столе.

Певара начала раздражаться. Она ведь почти убедила его. Ей нравились мужчины, она не раз думала, что ей мог бы пригодиться страж. Разве этот глупец не видит протянутой через бездну руки?

«Спокойствие, Певара, — подумала она. — Ты ничего не достигнешь, позволив гневу управлять собой». Он нужен ей на её стороне.

— Это ведь будет седло? — спросила она.

— Да.

— Ты делаешь зигзагообразные стежки.

— Это мой собственный способ, — сказал он. — Защищает от распространения разрывов. И выглядит, на мой вкус, красиво.

— Используешь надёжную льняную нить, смею предположить? Вощёную? И что за шило используешь, одинарное или двойное? Я не разглядела.

Он настороженно глянул на неё:

— Ты разбираешься в кожевенном деле?

— Немного научилась у дяди, — сказала она. — Он разрешал мне работать в мастерской, когда я была маленькой.

— Возможно, я с ним встречался.

Она застыла. Чего теперь стоят похвалы Андрола за мастерскую смену направления беседы, когда она так глупо забрела ровно туда, куда никак бы не хотела.

— Так что? — спросил он. — Где он живёт?

— В Кандоре.

— Ты кандорка? — спросил он, удивлённый.

— А кто же ещё. Разве не видно?

— Просто я думал, что могу узнать любой акцент, — сказал он, затягивая пару стежков. — Я там был. Возможно, я действительно знаю твоего дядю.

— Он погиб, — сказала она. — Убит друзьями Тьмы.

Андрол помолчал.

— Мне очень жаль.

— Это было больше ста лет назад. Мне не хватает семьи, но сейчас их бы уже не было, даже если бы их не убили друзья Тьмы. У меня не осталось знакомых на родине.

— Тогда я сожалею ещё больше, Правда.

— Это давно прошло, — сказала Певара. — Я могу вспоминать их с любовью, не омрачаемой болью. А что насчёт твоей семьи? Братья и сёстры? Племянники и племянницы?

— Есть немного тех и других, — сказал Андрол.

— Ты навещаешь их?

Он пристально поглядел на неё:

— Ты пытаешься вовлечь меня в дружескую беседу, чтобы доказать, что не испытываешь неловкости рядом со мной. Но я видел, как айз-седаи смотрят на таких, как я.

— Я…

— Скажи, что не считаешь нас отталкивающими.

— Я едва ли могу сказать, что то, что вы делаете, должно быть…

— Ответь прямо, Певара.

— Что ж, прекрасно. Мужчины, способные медиировать, действительно беспокоят меня. Мне неловко среди вас, и это чувство лишь усилилось за время моего пребывания здесь.

Андрол кивнул, довольный, что вытянул это из неё.

— Однако, — продолжила Певара, — я испытываю это чувство потому, что жила с ним десятилетия. То, что ты делаешь, кажется мне ужасно неестественным, но ты сам не вызываешь во мне отвращения. Ты просто мужчина, старающийся сделать всё что в его силах, и я вряд ли могу считать это отвратительным. В любом случае, я готова перешагнуть через вжившиеся стереотипы ради общего блага.

— Полагаю, это лучше, чем я мог ожидать. — Он перевёл взор на заливаемые дождём окна. — Порча удалена. Это перестало быть неестественным. Мне хотелось бы… хотелось бы показать тебе это. — Он резко вернул взор к ней. — Как создать упомянутый тобой круг?

— Разумеется, — сказала Певара, — я не делала этого с медиумом-мужчиной. Я кое-что прочитала перед прибытием сюда, но нам известно не многим больше слухов. Так много было утрачено. Сначала ты должен почти обнять Источник, потом открыться для меня. Тогда я смогу объединиться с тобой.

— Я готов, — сказал он. — Жду, пока ты обнимешь Источник.

Как же несправедливо, что мужчины могут определить, когда женщина удерживает Уникальную энергию, а женщины не могут сделать то же в отношении мужчин. Певара обняла Источник, наполняя себя сладким нектаром сайдара.

Она постаралась объединиться с Андролом так, как сделала бы это в случае с женщиной. Согласно записям, так и надо было начинать. Но ощущения были совсем другие. Сайдин был стремительным потоком, и прочитанное оказалось правдой: она не могла ничего сделать с этим течением.

— Получилось, моя Энергия перетекает в тебя.

— Да, — сказала Певара. — Но когда круг состоит из мужчины и женщины, управлять должен мужчина. Ты должен взять управление.

— Как? — спросил Андрол.

— Я не знаю. Я попробую передать управление. Ты должен управлять потоками.

Он пристально посмотрел на неё, и она приготовилась передать управление. Но он каким-то образом просто выхватил его. Её словно схватили за волосы, дёрнули — и она оказалась частью круга.

От силы рывка у неё чуть не хлопнули челюсти; показалось, будто с неё сдирают кожу. Певара закрыла глаза, глубоко дыша и подавляя желание сопротивляться. Она сама хотела попробовать это; это может пригодиться. Но на мгновение её охватила безумная паника.

Она объединилась с медиумом-мужчиной, а ведь мало чего в мире боялись больше, чем их. И теперь она была полностью в его власти. Её Энергия хлынула в него, и Андрол тяжело выдохнул.

— Как много… — сказал он. — Свет, ты сильна.

Она позволила себе улыбку. Объединение принесло с собой бурю ощущений. Она чувствовала эмоции Андрола. Он был испуган не меньше её. Но вместе с тем он был цельным. Она ожидала, что объединение с ним будет ужасным из-за безумия, но не ощущала его.

Однако сайдин… это жидкое пламя, с которым он боролся, как с готовым проглотить его змеем. Она отпрянула. Была ли на нём порча? Она сомневалась, что может определить это. Сайдин слишком отличался, был слишком чужеродным. Из прошлого дошли лишь обрывочные записи, гласящие, что порча была подобна масляной плёнке на реке. Что ж, реку она чувствовала — точнее, это больше походило на ручей. Похоже, Андрол был честен с ней — он не был слишком сильным. Она не ощущала порчи — но, с другой стороны, она ведь и не знала, что именно она должна ощущать.

— Интересно… — сказал Андрол. — Интересно, смогу ли я создать врата с помощью такого количества Энергии?

— Врата уже некоторое время не срабатывают на территории Чёрной Башни.

— Я знаю, — сказал он. — Но мне не перестаёт казаться, что если я потянусь чуточку сильнее…

Певара открыла глаза и посмотрела на него. Через круг она чувствовала, что он говорит правду, но на создание врат требуется огромное количество Уникальной энергии, по крайней мере в случае с женщинами. Андрол должен быть в несколько раз сильнее, чтобы создать это плетение. Или мужчины расходуют на него меньше Энергии?

Он вытянул руку, используя её Энергию вместе со своей. Она чувствовала, как он тянет Уникальную энергию через неё. Певара старалась сохранить самообладание, но ей совсем не нравилось, что всем управляет он. Она ничего не могла поделать!

— Андрол, — сказала она. — Отпусти меня.

— Это чудесно… — прошептал он, вставая с обращённым вдаль взглядом. — Значит, вот что чувствуют другие? Сильные в использовании Энергии?

Втянув через неё ещё больше Энергии, он использовал её. Предметы в комнате начали подниматься в воздух.

— Андрол! — закричала она в панике. Такая же паника охватила её, когда она узнала о смерти родителей. В последний раз она испытывала такой ужас больше ста лет назад — во время испытания на шаль.

Он управляет её Энергией. Она в его власти. Задыхаясь, она потянулась к нему. Она не может использовать сайдар, пока он не вернёт ей управление. А он может использовать сайдар против неё. В голове пронеслись образы, как он опутывает её Воздухом с помощью её же Энергии. Она не может разорвать круг. Только он может.

Неожиданно он заметил, его глаза расширились. Круг мгновенно исчез, и Энергия вернулась к ней. Она использовала её, не задумываясь. Этого больше не случится. Теперь она будет управлять. Плетение создалось быстрее, чем она успела осознать, что именно она делает.

Голова Андрола откинулась, он повалился на колени, пытаясь уцепиться за стол, но лишь стаскивая с него инструменты и куски кожи. Он тяжело выдохнул:

— Что ты сделала?

— Таим сказал, что мы можем выбрать любого из вас, — пробормотала Певара, осознавая, что она сделала. Она соединила его узами. Можно сказать, ответная реакция на то, что он делал с ней. Она постаралась успокоить громыхающее сердце. Она ощущала Андрола в уголке своего мозга, примерно как в круге, но он казался ближе. Интимнее.

— Таим чудовище! — прорычал Андрол. — Ты знаешь это. Ты прикрываешься его словом, сделав это со мной, даже не спросив моего разрешения?

— Я… я…

Андрол стиснул зубы, и Певара сразу же ощутила что-то. Что-то чуждое, странное. Она словно смотрела на себя со стороны. Её эмоции возвращались к ней, словно протекая по кругу.

Казалось, прошла вечность, пока её личность сливалась с ним. Она ощутила себя им, ощутила его мысли. Его жизнь промелькнула, окатив волной воспоминаний. Задохнувшись, она упала на колени перед ним.

Постепенно это ощущение исчезло. Почти исчезло. Она словно проплыла сотню лиг в толще кипящей воды и лишь сейчас, вынырнув, вспоминала свои обычные ощущения.

— Свет… — прошептала она. — Что это было?

Он лежал на спине. Когда он упал? Он моргнул, смотря на потолок:

— Я видел, как это делают другие. Некоторые из аша'манов связывают свою жену узами.

— Ты связал меня узами? — ужаснулась она.

Он простонал, поворачиваясь:

— Ты первая сделала это.

Она с ужасом осознала, что до сих пор ощущает его эмоции. Его личность. Она даже немного понимала его мысли. Не сами мысли, а их общий смысл.

Он был смущён, встревожен и… любопытен. Ему были интересны новые ощущения. Глупец!

Она надеялась, что взаимные узы каким-то образом нейтрализуют друг друга. Но этого не произошло.

— Надо прекратить это, — сказала она. — Я освобожу тебя. Клянусь. Только… только освободи меня.

— Я не знаю, как это сделать, — сказал он, поднимаясь и тяжело дыша. — Сожалею.

Он говорил правду.

— Пробовать круг было плохой идеей, — сказала она. — Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Не принимая её, она встала сама.

— Полагаю, в первую очередь это была твоя, а не моя плохая идея.

— Так и было, — признала она. — Не первая из моих плохих идей, но, возможно, худшая из них. — Она села. — Нам надо подумать. Найти способ…

Дверь в мастерскую Андрола распахнулась.

Андрол резко развернулся, и Певара обняла Источник. Андрол схватил шило как оружие. Он также схватил Уникальную энергию. Она ощущала в нём эту кипящую силу — небольшую, по причине слабости его таланта, но даже этот небольшой поток лавы мог обжечь. Она ощущала в нём трепет. Значит, для него удерживание Уникальной энергии тоже было подобно первому открытию глаз, когда мир словно оживает.

К счастью, не было необходимости прибегать к оружию и Уникальной энергии. В дверях стоял молодой Эвин, по лицу стекали капли дождя. Закрыв дверь, он поспешил к рабочему столу Андрола.

— Андрол… — Он застыл, увидев Певару.

— Эвин, — сказал Андрол. — Ты пришёл один.

— Я оставил Налаама наблюдать, — ответил тот, глубоко дыша. — Это важно, Андрол.

— Мы никогда не должны оставаться в одиночку, Эвин, — сказал Андрол. — Никогда. Всегда быть вдвоём. Несмотря на любую важность.

— Знаю, знаю, — сказал Эвин. — Прости. Я просто сообщу… новости, Андрол. — Он глянул на Певару.

— Говори, — сказал Андрол.

— Вернулись Велин и его айз-седай, — сказал Эвин.

Певара ощутила как Андрол внутренне напрягся.

— Он… ещё один из нас?

Эвин удручённо покачал головой:

— Он один из них. Вероятно, Дженара-седай тоже. Я мало её знаю, чтобы сказать наверняка. Но Велин… Взгляд совсем другой, он теперь служит Таиму.

Андрол простонал. Велин был с Логайном. Андрол и другие надеялись, что, хотя был захвачен Мезар, ещё остаются свободными Логайн и Велин.

— Логайн? — прошептал Андрол.

— Его нет, — сказал Эвин. — Но Велин говорит, что Логайн скоро вернётся — и что он встречался с Таимом и они уладили разногласия. Велин обещает, что Логайн сам подтвердит это уже завтра. Андрол… теперь мы должны признать это. Они схватили его.

Певара ощутила, что Андрол был согласен. И испуган. Как и она.

Авиенда незаметно двигалась через слабо освещённые лагеря.

Как много скоплений. Похоже, на Меррилорском поле собралось не меньше ста тысяч человек. Все ждут. Словно глубоко вдохнув и задержав дыхание, готовясь к трудному прыжку.

Аилы видели её, но она не подходила к ним. Мокроземцы не замечали её, не считая стража, который заметил её, когда она огибала лагерь айз-седаев. Там была необычная оживлённость. Что-то случилось, насколько она смогла разобрать. Где-то произошло нападение троллоков?

Послушав, она поняла, что нападение было в Андоре, на Кеймлин. Опасались, что троллоки покинут город и понесут разорение дальше.

Ей надо знать больше: будут ли этой ночью танцевать копья? Возможно, Элейн поделится с ней новостями. Авиенда двинулась дальше, оставляя лагерь айз-седаев. В этих мокрых землях, с их пышной растительностью, неслышное передвижение требует навыков, отличных от подходящих для Трикратной земли. Там иссохшая земля часто была пыльной, что приглушает шаги. А здесь мокрая трава может скрывать под собой сухие веточки.

Она старалась не думать, какой мёртвой казалась эта трава. Прежде она бы посчитала этот коричневый ковёр пышным. Но теперь она знала, что эти мокроземные растения не должны выглядеть такими тусклыми и… и пустыми.

Пустые растения. Что она такое думает? Она тряхнула головой и, скрываясь в тенях, покинула лагерь айз-седаев. Она почти решила подкрасться к тому стражу, что затаился в замшелых обломках старого развалившегося строения, охраняя периметр айз-седаев, — но потом передумала. Надо добраться до Элейн и больше узнать про случившееся нападение.

Авиенда приблизилась к ещё одному оживлённому лагерю, нырнула под голые ветви дерева — она не знала его названия, но у него были широко и высоко раскинутые ветви — и проскользнула внутрь охраняемого периметра. Пара мокроземцев в белом с красным стояла «на часах» около костра. Они не заметили её, зато подпрыгнули и выставили алебарды в сторону кустов в добрых тридцати футах, когда там прошуршал зверёк.

Покачав головой, Авиенда миновала их.

Вперёд. Надо двигаться вперёд. Как поступить с Рэндом ал'Тором? Что он планирует на завтра? Она задаст Элейн и эти вопросы.

Аилам нужна цель и после Рэнда ал'Тора. Это ясно из видений. Она должна найти эту цель. Возможно, они должны вернуться в Трикратную землю. Но… нет. Нет. От этого разрывается сердце, однако она должна признать, что, поступив так, аилы отправятся к своей гибели. Их смерть, как народа, вероятно, придёт не сразу, но она придёт. Меняющийся мир, в котором появляются новые устройства и новые способы сражений, обрушится на аилов, а шончанцы не оставят их в покое. Пока у них есть женщины, способные медиировать. Пока у них есть отряды со множеством копий, в любой момент готовые к сражению.

Приближался дозор. Накрывшись обвалившимися коричневыми ветками, Авиенда неподвижно лежала под мёртвым кустом. Дозорные прошли в двух шагах от неё.

«Мы можем напасть на шончанцев сейчас, — подумала она. — В моём видении аилы ждали почти поколение до нападения — и это позволило шончанцам набрать силу».

Аилы уже говорили про шончанцев и неизбежное столкновение. Шончанцы начнут его, шептал каждый. Но в её видении шончанцы медлили с нападением много лет. Почему? Что могло сдерживать их?

Поднявшись, Авиенда прокралась через тропку, по которой прошёл дозор. Достав нож, она воткнула его в землю. Она оставила его прямо под шестом с фонарём, где его сразу заметят даже глаза мокроземцев. Затем она скользнула обратно под покров ночи и притаилась позади большой палатки, которая и была её целью.

Пригнувшись к земле, она бесшумно и равномерно дышала, успокаиваясь. Из палатки доносились приглушённые встревоженные голоса. Авиенда старалась не прислушиваться. Подслушивать неприлично.

Когда дозорные прошли снова, она встала. Когда они закричали, заметив её кинжал, она проскользнула ко входу в палатку. Внимание охранников было обращено в сторону шума, так что она подняла полу палатки и шагнула внутрь прямо за их спинами.

В дальнем конце очень большой палатки несколько человек сидели за столом, разместившись вокруг лампы. Они были так заняты беседой, что не заметили её, поэтому она села рядом с напольными подушками, дожидаясь.

Находясь так близко, было очень трудно не прислушиваться.

«…Должны послать наши войска обратно! — резко говорил один мужчина. — Падение столицы это символ, ваше величество. Символ! Если мы отдадим Кеймлин, всё государство погрузится в хаос».

«Вы недооцениваете силу андорцев», — сказала Элейн. Она выглядела очень уверенной, очень сильной, её рыже-золотистые волосы практически сияли в ламповом свете. За ней стояли несколько командиров её войск, придавая авторитетности и ощущение стабильности собранию. Авиенда с удовольствием отметила горящий взор своей первосестры.

«Я была в Кеймлине, лорд Лир, — продолжала Элейн. — Я оставила там небольшой отряд солдат, они будут следить за происходящим и сообщат, если троллоки покинут город. Наши разведчики с помощью врат проверят весь город и найдут места, где троллоки удерживают людей, после чего мы сможем начать спасательные операции, если троллоки продолжат удерживать город».

«Но сам город!» — сказал лорд Лир.

«Кеймлин потерян, Лир, — резко сказала леди Дайлин. — Глупо пытаться штурмовать его сейчас».

Элейн кивнула: «Я совещалась с другими высокими престолами, они согласны с моим суждением. На данный момент выбравшиеся из города беженцы в безопасности — я отправила их в Беломост в сопровождении охраны. Если в городе ещё остались уцелевшие, мы постараемся спасти их через врата, но я не отправлю мои войска на штурм стен Кеймлина».

«Но…»

«Сейчас бесполезно захватывать город, — твёрдо сказала Элейн. — Я прекрасно знаю, какой урон понесёт армия, штурмующая эти стены! Андор не рухнет из-за потери одного города, каким бы важным он ни был». Её лицо выражало непреклонность, голос был холоден как хорошая сталь.

«Троллоки в конце концов оставят город, — продолжала Элейн. — Они ничего не выиграют, удерживая его, — в любом случае, голод выгонит их. Если желаете, можете лично посетить город и убедиться в моей правоте, лорд Лир. Высокий престол может поднять боевой дух солдат».

Лир нахмурился, но кивнул: «Думаю, я сделаю это».

«Тогда отправляйтесь, зная мой план. Мы начнём посылать разведчиков до окончания ночи, пытаясь найти загоны, где удерживают пленных, и Авиенда, ради левого камня чёртова козла, что ты тут делаешь!»

Авиенда, перестав подрезать ногти своим вторым ножом, подняла голову. «Левый камень чёртова козла?» Это новенькое. Элейн всегда знает самые интересные ругательства.

Три высоких престола вскочили из-за стола, отталкивая стулья, и потянулись к мечам. Элейн сидела с широко раскрытыми глазами и ртом.

— Это плохая привычка, — признала Авиенда, пряча нож в ботинок. — Ногти стали длинноваты, но я не должна была подравнивать их в твоей палатке Элейн. Прости. Надеюсь, я никого не оскорбила.

— Я говорю не про твои адские ногти, Авиенда, — сказала Элейн. — Как… когда ты пришла? Почему охранники не доложили о твоём приходе?

— Они меня не видели, — сказала Авиенда. — Я не хотела лишнего шума, мокроземцы бывают излишне щепетильны. Я думала, они могут не допустить меня, ведь ты теперь королева. — Она улыбнулась, произнося последние слова. Элейн заслужила много чести; мокроземцы иначе становятся лидерами — у них часто всё перевёрнуто с ног на голову, — но Элейн показала себя хорошо и завоевала свой трон. Авиенда не могла бы гордиться больше, если бы её копьесестра взяла вождя клана гай'шайном.

— Они не… — начала Элейн. Неожиданно она заулыбалась. — Ты пробралась через весь лагерь до моей палатки в центре, проскользнула внутрь и уселась не дальше пяти футов от меня. И никто не видел.

— Я не хотела лишнего шума.

— У тебя странный способ не устраивать шума.

Собеседники Элейн не были столь спокойны. Один из трёх, молодой лорд Периваль, тревожно озирался, словно ожидая увидеть других посторонних.

— Моя королева, — сказал Лир. — Мы должны наказать виновных! Я найду тех, кто не выполнил свой долг, и прослежу…

— Спокойствие, — сказала Элейн. — Я поговорю с моими охранниками и предложу им смотреть повнимательнее. В любом случае, глупо, и всегда было глупо, охранять вход в палатку — ведь любой может прорезать её сзади.

— И испортить хорошую палатку? — сказала Авиенда, поморщившись. — Только если бы у нас была кровная вражда, Элейн.

— Лорд Лир, если желаете, отправляйтесь осматривать город — издалека, — сказала Элейн, вставая. — Остальные могут пойти с ним, если пожелают. Дайлин, увидимся утром.

— Очень хорошо, — сказали лорды по очереди и вышли из палатки. При этом оба не спускали недоверчивых глаз с Авиенды. Дайлин лишь покачала головой, потом последовала за ними, а Элейн отправила своих командиров координировать разведку в городе. В палатке остались лишь Элейн и Авиенда.

— Свет, Авиенда, — сказала Элейн, обнимая её, — если бы желающие моей смерти обладали лишь половиной твоих способностей…

— Я что-то сделала не так? — спросила Авиенда.

— Кроме того, что пробралась в палатку, как убийца?

— Но ты ведь моя первосестра… — сказала Авиенда. — Надо было спросить? Но мы не под кровом. Или… среди мокроземцев палатка считается кровом, как во владении аилов? Прости, Элейн. У меня есть «то»? Вы такие непонятные люди, трудно догадаться, что может вас оскорбить.

Элейн лишь засмеялась:

— Авиенда, ты просто бриллиант. Совершенный и неподражаемый бриллиант. Свет, как хорошо снова видеть тебя. Этой ночью дружеское лицо незаменимо.

— Кеймлин пал? — спросила Авиенда.

— Почти, — сказала Элейн, мрачнея. — Это чёртовы Пути. Я думала, они защищены: я их чуть ли не замуровала — вход охраняли пятьдесят человек, а листья Авендесоры были помещены снаружи.

— Значит, вход открыл кто-то из Кеймлина.

— Друзья Тьмы, — сказала Элейн. — Дюжина гвардейцев; нам повезло, что один человек выжил и смог сообщить об их предательстве. Свет, почему я должна удивляться. Если они есть даже в Белой Башне, почему их не будет в Андоре. Но это были мужчины, которые отреклись от Гейбрила и казались верными. Они ждали всё это время, чтобы предать нас сейчас.

Авиенда поморщилась, но всё же поднялась с пола и села на один из стульев рядом с Элейн. Первосестра предпочитала сидеть так. Её живот округлился от вынашиваемых детей.

— Я отправила Биргитту с солдатами в город посмотреть, что можно сделать, — сказала Элейн. — Но на эту ночь мы сделали, что могли: за городом наблюдают, о беженцах заботятся. Свет, как бы я хотела сделать больше. Быть королевой тяжелее всего не из-за того, что ты должна сделать, а из-за того, что ты не можешь сделать.

— Мы уже скоро дадим им бой, — сказала Авиенда.

— Да, — сказала Элейн с загорающимся взором. — Я отвечу им огнём и яростью, сполна воздам за огонь, которым они обожгли мой народ.

— Я слышала, как ты сейчас говорила, что не будешь штурмовать город.

— Да, — сказала Элейн. — Я не доставлю им радости удерживания моих стен против меня. Я отдала приказ Биргитте; мы уверены, что троллоки скоро покинут город. Биргитта постарается ускорить этот процесс, чтобы мы смогли дать им бой вне города.

— Не позволяй врагу выбирать поле боя, — сказала Авиенда, кивая. — Хорошая стратегия. А что насчёт… собрания Рэнда?

— Я там буду, — сказала Элейн. — Я должна, поэтому сделаю это. Лучше бы он не разыгрывал завтра долгого представления. Мои люди гибнут, мой город горит, мир в двух шагах от пропасти. Я останусь лишь в течение дня, а потом вернусь в Андор. — Она помедлила. — Не пойдёшь со мной?

— Элейн… — сказала Авиенда. — Я не могу оставить мой народ. Я теперь мудрая.

— Ты ходила в Руйдиан? — спросила Элейн.

— Да, — сказала Авиенда. Она не стала рассказывать про увиденное там, хотя утаивать было неприятно.

— Отлично. Я… — начала Элейн, но её прервали.

— Моя королева? — раздался голос охранника. — Посыльный.

— Пропустите.

Охранник поднял полы палатки, пропуская молодую женщину-гвардейца с ленточкой посыльного на пальто. Она фигурно поклонилась, снимая головной убор одной рукой и вытягивая другую с письмом.

Элейн взяла письмо, но не стала открывать. Посыльная удалилась.

— Возможно, мы ещё сможем посражаться вместе, Авиенда, — сказала Элейн. — Если получится, я бы хотела, чтобы аилы сражались со мной за Андор. Троллоки в Кеймлине представляют серьёзную угрозу для всех нас; даже если удастся выманить их из города, Тень может и дальше изливать тьмыродье через вход в Пути. Я постараюсь сделать так, чтобы троллокам стало крайне неуютно в городе и они покинули его. А когда мои войска будут сражаться с основными силами троллоков вне Кеймлина, я отправлю небольшой отряд захватить вход в Пути. Если бы аилы согласились сделать это…

Произнося всё это, она обняла Источник — Авиенда видела свечение вокруг неё — и с помощью Воздуха открыла письмо, сломав печать.

Авиенда подняла брови.

— Прости, — сказала Элейн. — Моя беременность достигла момента, когда у меня снова получается медиировать, поэтому я использую любую возможность…

— Не подвергай детей опасности, — сказала Авиенда.

— Я и не думаю подвергать их опасности, — сказала Элейн. — Ты не лучше Биргитты. По крайней мере, тут ни у кого нет козьего молока. Мин говорит… — Она прервалась, взор двигался по письму. Элейн помрачнела, и Авиенда напряглась.

— Ох уж он… — сказала Элейн.

— Рэнд?

— Думаю, я когда-нибудь его задушу.

— Если он оскорбил… — начала Авиенда сурово.

— Он настаивает, чтобы я вернулась в Кеймлин заботиться о моём народе, — сказала Элейн, переворачивая письмо. — Он приводит дюжину причин, почему я должна это сделать, даже заявляет, что «освобождает меня от обязанности» встречи с ним завтра.

— Он не должен ничего требовать от тебя.

— Особенно так настойчиво, — сказала Элейн. — Свет, это умный ход. Он явно пытается добиться, чтобы я осталась. Тут прослеживается даэс дей'мар.

Авиенда с сомнением сказала:

— Кажется, ты гордишься им. А мне это письмо кажется чуть ли не оскорбительным!

— Я горжусь им, — сказала Элейн. — И я сержусь на него. Я горжусь потому, что он знает, как рассердить меня. Свет! Мы ещё сделаем из тебя короля, Рэнд. Почему он так сильно хочет видеть меня на собрании? Неужели он думает, что я поддержу его лишь из-за моих чувств к нему?

— Значит, ты не знаешь его планов?

— Нет. Очевидно, ему нужны все правители. Я приму участие, хотя и придётся сделать это после бессонной ночи. Через час у меня совещание с Биргиттой и другими командирами, будем решать, как выманить и уничтожить троллоков, — сказала Элейн с продолжающим гореть взором. Элейн была настоящим воином, не хуже любого, что знала Авиенда.

— Я должна пойти к нему, — сказала Авиенда.

— Этой ночью?

— Этой ночью. Скоро начнётся Последняя битва.

— А я считаю её начавшейся с момента, когда эти чёртовы троллоки ступили в Кеймлин, — сказала Элейн. — Да благоволит нам Свет. Она началась.

— Впереди дни смерти, — сказала Авиенда. — Многие проснутся, покинут этот сон. Возможно, это последняя ночь для меня и Рэнда. Я пришла к тебе, чтобы, среди прочего, спросить про это.

— Я даю благословение, — сказала Элейн тихо. — Ты моя первосестра. Удалось ли тебе провести достаточно времени с Мин?

— Нет, и при других обстоятельствах я бы сейчас же начала восполнять это. Но времени нет.

Элейн кивнула.

— Думаю, она лучше ко мне относится, — сказала Авиенда. — Она оказала мне большую честь, помогая понять последний шаг на пути к званию мудрой. Иногда уместно отступать от традиций. Мы справились хорошо, учитывая обстоятельства. Я бы хотела, чтобы мы поговорили втроём, если есть время.

Элейн кивнула:

— Я могу уделить минуту-другую между собраниями. Я пошлю за Мин.

ГЛАВА 3 — ОПАСНОЕ МЕСТО

— Лорды Логайн и Таим на самом деле уладили разногласия, — сказал Велин, сидя в общей комнате «Великого собрания». Его лицо, растянутое в улыбку, дополняли косички с вплетёнными колокольчиками. Он всегда слишком много улыбался. — Оба тревожились из-за нашего разделения и согласились, что оно пагубно влияет на боевой дух. Нам надо направить все силы на Последнюю битву. Нет времени на раздоры.

Андрол стоял у самых дверей рядом с Певарой. Удивительно, как быстро это здание — бывший склад — превратилось в трактир. Линд проделала отличную работу. Тут был приличный бар с барными стульями, столы и стулья пока ещё были разнотипные, но зато тут могли разместиться десятки человек. Она также создала библиотеку с внушительным количеством книг, хотя и допускала к ним далеко не каждого. На втором этаже она задумала частные обеденные комнаты и спальни для посетителей Чёрной Башни. Конечно, если Таим снова начнёт допускать посетителей.

Помещение было заполнено, среди прочих было немало недавно рекрутированных, которые ещё не примкнули к одной из спорящих сторон — Таиму с его людьми или к верным Логайну.

Андрол слушал Велина с внутренней дрожью. Дженара, айз-седай Велина, сидела рядом с ним, любовно накрыв его руку своей. Андрол мало знал её, но он знал Велина. Лицо и голос остались прежними, но это был не Велин, а совсем другое существо.

— Мы встретились с лордом Драконом, — продолжал Велин. — Проверяли Пограничье, готовили человечество к битве с Тенью. Он собрал под свой стяг армии всех государств. Его поддерживают все, разумеется, кроме шончанцев, но они были отброшены. Время настало, скоро мы будем призваны нанести удар. Надо сделать последний рывок в оттачивании наших умений. В следующие две недели многие будут награждены значком меча или дракона. Старайтесь во всю силу, дабы стать оружием, которое сокрушит путы Тёмного, сжимающие наш мир.

— Ты сказал, что Логайн возвращается, — раздался чей-то голос. — Где же он?

Андрол повернулся. Джоннет Доутри стоял у стола Велина. Скрестив руки и сжигая Велина взглядом, он выглядел угрожающе. Этот парень из Двуречья обычно был дружелюбным, так что легко было забыть, что он на голову выше ростом и с медвежьими руками. На нём было чёрное пальто аша'мана, но без значков на воротнике — хотя по силе в использовании Уникальной энергии он не уступал ни одному из достигших звания посвящённого.

— Почему его здесь нет? — требовал ответа Джоннет. — Ты сказал, что вернулся с ним и что он говорил с Таимом. Ну и где же он?

«Не дави, парень, — подумал Андрол. — Пусть он думает, что мы поверили в его ложь!»

— Он взял М'хаила посетить лорда Дракона, — сказал Велин. — Оба должны вернуться завтра, в крайнем случае послезавтра.

— Разве Таим не может найти дорогу без Логайна? — упрямился Джоннет. — Он мог бы отправиться самостоятельно.

— Глупый мальчишка, — прошипела Певара.

— Он честный, — ответил Андрол тихо, — и он хочет честных ответов. — Парни из Двуречья были хорошими — прямыми и верными. Однако, они были слишком прямолинейными.

Певара промолчала, но Андрол ощущал, что она подумывает использовать Воздух для закрывания рта Джоннета. Мысли были не серьёзные, а праздные, но главное тут было то, что он понимал их смысл. Свет! Что они друг с другом сделали?

«Она в моей голове, — подумал он. — Айз-седай у меня в голове».

Застыв, Певара глянула на него.

Андрол попытался обрести пустоту, используя этот старый солдатский трюк, помогающий отрешиться от всего, очистить голову перед битвой. И сайдин, конечно, был рядом. Но он не потянулся к нему.

— Что ты сделал? — прошептала Певара. — Я ощущаю тебя, но воспринимать твои мысли стало труднее.

Что ж, и это уже кое-что.

— Джоннет, — обратилась Линд через общую комнату, не давая парню задать очередной вопрос. — Ты разве не слышал, как много ему пришлось путешествовать? Он устал. Дай ему выпить эля и отдохнуть, потом помучаешь его своими расспросами.

Джоннет уязвлённо глянул на неё и протолкался к выходу, провожаемый широкой улыбкой Велина. Тот продолжил рассказывать, как хорошо справляется лорд Дракон и как сильно будет нужен каждый из них.

Андрол почувствовал себя спокойнее и отпустил пустоту. Он осмотрел комнату, пытаясь определить, на кого можно рассчитывать. Многие из мужчин были ему по душе, многие не были всецело на стороне Таима, но всё равно он не мог на них положиться. Таим сейчас полностью контролировал Башню, и новички жаждали попасть на закрытые уроки, которые давали он и его избранные. Лишь парни из Двуречья могли поддержать Андрола — а большинство из них, за исключением Джоннета, почти не имели опыта.

На другой стороне комнаты Эвин присоединился к Налааму, и Андрол кивнул ему, отправляя за Джоннетом в бурю. Никто не должен оставаться один. После этого Андрол продолжил слушать хвастовство Велина, и заметил Линд, пробирающуюся к нему через собравшихся.

Линд Таглиен была невысокой темноволосой женщиной, её платье было покрыто красивой вышивкой. Она всегда казалась ему моделью того, какой могла бы быть Чёрная Башня. Цивилизованная. Образованная. Важная.

Мужчины расступались перед ней; они знали, что лучше не проливать напитки и не затевать драк в её трактире. Ни один умный мужчина не захотел бы рассердить Линд. Хорошо, что она установила такой строгий порядок. В городе, где полно мужчин-медиумов, простая трактирная ссора может перерасти в нечто очень, очень плохое.

— Тебя это тоже сильно тревожит? — спросила Линд тихо, встав рядом с ним. — Разве не он всего несколько недель назад говорил, что Таима надо судить и казнить за сделанное им?

Андрол не ответил. Что он мог сказать? Поделиться подозрением, что известный им под именем Велина мёртв? Что вся Чёрная Башня скоро будет наполнена лишь этими чудовищами с чужими глазами, ложными улыбками и мёртвыми душами?

— Я не верю его словам про Логайна, — сказала Линд. — Что-то здесь не так, Андрол. Я собираюсь этой ночью отправить за ним Фраска посмотреть, куда он…

— Нет, — сказал Андрол. — Нет. Не надо. — Фраск, её муж, был нанят, чтобы помогать Генри Хаслину учить фехтованию солдат Чёрной Башни. Таим считал владение мечом бесполезным для аша'манов, но лорд Дракон настоял на обучении.

— Только не говори, что ты веришь… — начала она, пристально посмотрев на него.

— Я говорю, что мы сейчас в большой опасности, Линд, и я не хочу, чтобы Фраск ухудшил дело. Сделай одолжение. Послушай, что Велин сегодня расскажет. Возможно, будет что-то полезное для меня.

— Хорошо, — сказала она с сомнением в голосе.

Андрол кивнул Налааму и Канлеру, они поднялись и направились к нему. По крыше и портику барабанил дождь. Велин продолжал говорить, и его слушали. Да, он невероятно быстро сменил сторону, и это вызовет у некоторых подозрение. Но многие уважали его, и лишь знающий его может заметить в нём небольшое отклонение.

— Линд, — обратился Андрол, когда она начала уходить.

Она оглянулась.

— Послушай… запри это место покрепче сегодня ночью. А потом возьми Фраска и спустись в погреб, ладно? У твоего погреба ведь крепкая дверь?

— Да, — сказала она. — Хотя проку от этого будет мало. — Да, толщина двери не защитит, если придёт кто-то с Уникальной энергией.

Подошли Налаам и Канлер, и Андрол развернулся к выходу, почти столкнувшись со стоящим в дверях мужчиной, который подошёл незаметно. Дождь стекал с пальто аша'мана, на высоком воротнике были меч и дракон. Атал Мишраил с самого начала был на стороне Таима. Его взгляд не был пустым, там было его собственное зло. Высокий, с длинными золотистыми волосами, с улыбкой, никогда не достигающей глаз.

Певара подпрыгнула, увидев его, а Налаам, ругнувшись, схватил Уникальную энергию.

— Ну, ну, — раздался голос. — Не надо ссориться. — Мезар шагнул из дождя, присоединяясь к Мишраилу. Невысокий доманец с седыми волосами до сих пор производил впечатление умудрённого годами человека, несмотря на его изменение.

Андрол встретил взгляд Мезара — и словно посмотрел в глубокую пещеру, куда не проникал даже лучик света.

— Привет, Андрол, — сказал Мезар, кладя руку на плечо Мишраила, словно они были давними друзьями. — С чего это добрая женщина Линд должна бояться и запираться в погребе? Ты ведь не думаешь, что Чёрная Башня опаснее любого другого места?

— Я не доверяю тёмной ночи с бурей, — сказал Андрол.

— Вероятно, это мудро, — ответил Мезар. — Но ты всё равно идёшь в неё. Почему бы не остаться в тепле? Налаам, я с удовольствием послушаю одну из твоих историй. Может, расскажешь про то, как вы с отцом посещали Шару?

— Да там нечего и рассказывать, — сказал Налаам. — Я плохо её помню.

Мезар засмеялся, и Андрол услышал поднявшегося позади него Велина:

— А, вот и ты! Я как раз говорил, что ты расскажешь про оборону в Арафеле.

— Оставайтесь слушать, — сказал Мезар. — Это важно для Последней битвы.

— Возможно, я вернусь попозже, — сказал Андрол спокойным голосом. — Когда завершу своё дело.

Они пристально смотрели друг на друга. Стоявший сбоку Налаам продолжал удерживать Уникальную энергию. Он был равен в силе Мезару, но ему не справиться ещё и с Мишраилом — да и собравшиеся в комнате скорее поддержат двух полных аша'манов.

— Не стоит тратить время на этого пажа, Велин, — сказал, подходя, Котерен. Мишраил посторонился, пропуская его вперёд. Грузный мужчина с глазами-бусинками, проходя, небрежно, одной рукой, оттолкнул Андрола в сторону. — Ах, постой. Ты ведь теперь даже пажом быть не можешь, верно?

Андрол вошёл в пустоту и схватил Источник.

В комнату сразу полезли тени, разрастаясь.

Как тут темно! Почему тут не зажгли больше ламп? Эта темнота приманивает тени, он видит их. Они реальны, эти чёрные щупальца, тянущиеся к нему. Они утянут его в темноту, уничтожат его.

«О, Свет. Я безумен. Безумен…»

Пустота разлетелась, и тени — слава свету — отступили. Он обнаружил, что тяжело дышит и дрожит, прислонившись к стене. Певара смотрела на него с ничего не выражающим лицом, но он ощущал её тревогу.

— О, кстати, — сказал Котерен, который был одним из самых влиятельных прихвостней Таима. — Слышал новость?

— Какую новость? — выдавил из себя Андрол.

— Тебя понизили, паж, — сказал Котерен, указывая на значок-меч. — Приказ Таима. С сегодняшнего дня ты снова всего лишь солдат, Андрол.

— Да, точно, — сказал Велин из центра комнаты. — Прости, что забыл упомянуть это. Боюсь, лорд Дракон согласился с этим. Тебя вообще не надо было повышать в звании, Андрол. Сожалею.

Андрол потянулся к воротнику, к значку. Какая ему разница? Что для него этот значок?

Но это было для него важно. Он всю жизнь провёл в поиске. Он попробовал дюжину разных профессий. Он сражался в восстаниях, плавал по двум морям. И всё это время он искал, искал что-то, чего сам не мог бы назвать.

И он нашёл это в Чёрной Башне.

Он подавил страх. Пусть тени горят! Он снова схватил сайдин, Энергия хлынула в него. Он выпрямился и посмотрел прямо в глаза Котерену.

Крупный мужчина улыбнулся и тоже схватил Уникальную энергию. К нему присоединился Мезар, а в центре комнаты стоял Велин. Налаам что-то тревожно бормотал, его взгляд метался из стороны в сторону. Канлер схватил сайдин, явно готовясь к худшему.

Андрол в полную силу наполнил себя Уникальной энергией. Это были крохи в сравнении с другими. Он был слабее всех в этой комнате, даже новобранцы были сильнее.

— Что, собираешься попробовать? — тихо спросил Котерен. — Я попросил их не трогать тебя, потому что знал, что в конце концов ты это попробуешь. Я так долго ждал этого. Давай. Ударь. Поглядим, что ты можешь.

Андрол попытался сделать единственное, что мог: создать врата. Для него это было не просто плетение. Он был наедине с Энергией, это было нечто интимное, нечто инстинктивное.

В последнее время попытки создать врата были похожи на попытки взобраться на стеклянную стену при помощи одних лишь ногтей. Он прыгал, цеплялся, пытался. Ничего не происходило. Но цель казалась такой близкой: ещё бы чуть-чуть…

Тени разрастались. Его снова охватила паника. Стиснув зубы, Андрол сорвал значок с воротника и бросил под ноги Котерену, где он звякнул, ударившись о пол. И это был единственный звук в комнате.

Обрушивая на свой стыд гору решимости, Андрол отпустил Уникальную энергию и, оттеснив Мезара, вышел в ночь. За ним поспешили Налаам, Канлер и Певара.

Дождь хлестал по Андролу, но это было ничто в сравнении с утратой значка: он словно лишился левой руки.

— Андрол… — сказал Налаам. — Мне очень жаль.

Пророкотал гром. Они шли по немощёной улице, под ногами расплёскивались грязные лужицы.

— Это пустяки, — сказал Андрол.

— Возможно, надо было сражаться, — сказал Налаам. — Некоторые из парней поддержали бы нас, ещё не каждый у него в кармане. Помню, мы с отцом победили шестерых темногончих, Светом клянусь. Что уж после этого несколько шелудивых аша'манов.

— Они бы нас убили, — сказал Андрол.

— Но…

— Они бы нас убили! — сказал Андрол. — Мы сами выберем поле боя, Налаам.

— Но будет ли бой? — спросил Канлер, догоняя Андрола с другого бока.

— Они схватили Логайна, — сказал Андрол. — Иначе они бы не обещали его появления. Если мы его потеряем, то конец всему: нашему восстанию, надежде на воссоединение Чёрной Башни.

— Поэтому…

— Поэтому мы спасём его, — сказал Андрол, не замедляя шага. — Сегодня ночью.

Рэнд работал при мягком ровном свете сферы из сайдина. До Драконгора он начал избегать такого повседневного использования Уникальной энергии. Его мутило при захватывании её, каждое использование усиливало отвращение.

Это изменилось. Сайдин был его частью, после удаления порчи не надо было его бояться. А главное, он должен перестать считать его — и себя — всего лишь оружием.

Он будет работать при свете этих сфер везде, где возможно. Он будет учиться лечению у Флинна. У него нет этого таланта, но даже небольшое умение может спасти жизнь раненого. Рэнд слишком часто использовал это чудо — этот дар — лишь для разрушения и убийства. Неудивительно, что люди начали смотреть на него со страхом. Интересно, что бы сказал на это Тэм?

«А почему бы не спросить его?» — подумал Рэнд отвлечённо, записывая примечание на клочке бумаги. Всё ещё было непривычно, что Тэм рядом, в соседнем лагере. Рэнд уже пообедал с ним. Было неловко, но другого трудно ожидать в ситуации, когда король приглашает своего отца из деревни «отобедать». Они посмеялись над этим, после чего он почувствовал себя намного лучше.

Рэнд не стал удерживать его, одаривая почестями и богатством, когда тот пожелал вернуться в лагерь Перрина. Тэм не хотел славы отца Дракона Возрождённого. Он хотел оставаться собой — Тэмом ал'Тором, надёжным мужчиной, на которого любой может положиться, — а не лордом.

Рэнд вернулся к документу. Секретари в Тиаре помогли с подбором стиля, но писал он сам: он не мог доверить этот документ чужим рукам, а тем более — глазам.

Или он слишком осторожничает? Враги не смогут помешать тому, чего не ожидают. Он стал чрезмерно недоверчивым после попадания в руки Семираг. Теперь он понимал это. Но после столь долгого утаивания всего подряд было трудно начать делиться с другими.

Он начал перечитывать документ. Однажды Тэм отправил Рэнда найти слабые места в ограде. Выполнив поручение, Рэнд вернулся — и Тэм отправил его снова.

И лишь на третий раз Рэнд нашёл расшатавшуюся подпорку, которую надо было починить. Он до сих пор не был уверен, знал ли про неё Тэм, или же его отец просто, как всегда, старался, чтобы всё было надёжно проверено.

Этот документ был намного важнее ограды. До утра Рэнд проверит его ещё дюжину раз, разыскивая неочевидные проблемы.

К сожалению, было трудно сосредоточиться. Женщины что-то затевали. Он ощущал их эмоции в уголке своего мозга. Там были четверо: Аланна была где-то на севере, другие трое всю ночь провели рядом, сейчас они были почти у его палатки. Что они затевают? Это…

Погоди-ка. Одна из них отделилась. Она почти здесь. Авиенда?

Встав, Рэнд подошёл ко входу в палатку и откинул полы.

Она застыла, словно застигнутая на месте преступления. Подняв подбородок, она встретила его взгляд.

Внезапно ночь разразилась криками. Он лишь сейчас заметил, что его охраны нет на месте. Однако лагерь Дев был недалеко от его палатки, и, похоже, они кричали что-то про него. Не смешное, как он подумал. А оскорбительное. Ужасно оскорбительное. Некоторые кричали, что именно они сделают с некоторыми частями его тела, когда он попадётся им в руки.

— Что это такое? — пробормотал он.

— Они это не серьёзно, — сказала Авиенда. — Они возмущаются, что ты забираешь меня из их рядов, но я покинула их раньше, начав обучение на звание мудрой. Это… так у Дев принято. На самом деле это признак уважения. Они бы так себя не вели, если бы презирали тебя.

Аилы.

— Постой, — сказал он. — Как это я забираю тебя?

Авиенда не опустила глаз, но щёки её покраснели. Авиенда? Покраснела? Вот уж чего он не ожидал.

— Ты уже должен понимать, — сказала она. — Если бы ты слушал, что я тебе рассказывала про нас…

— К сожалению, тебе достался бестолковый ученик.

— К счастью для него, я решила продолжить обучение. — Она шагнула ближе. — Я ещё столькому должна тебя научить. — Она покраснела ещё сильнее.

Свет. Какая она красивая. Но и Элейн тоже… и Мин… и…

Он глупец. Ослеплённый Светом глупец.

— Авиенда, — сказал он. — Я тебя люблю, правда. Но в этом и проблема, чтоб ей сгореть! Я люблю вас троих. Не думаю, что могу принять это и выбрать…

Неожиданно она засмеялась:

— Так значит, ты глупец, Рэнд ал'Тор?

— Нередко. Но что…

— Мы первосёстры, Рэнд ал'Тор, Элейн и я. Когда мы лучше узнаем Мин, она присоединится к нам. Мы будем всё делить поровну.

«Первосёстры?» Он должен был догадаться после того странного соединения узами. Он поднял руку ко лбу. Они сказали ему: «Мы разделим тебя».

Оставлять четырёх связанных с ним узами женщин мучаться от его смерти и так-то плохо, а когда трое из них любят его… Свет, он не хочет причинять им боль!

— Говорят, ты изменился, — сказала Авиенда. — Я почти устала слышать это, хотя пробыла тут совсем недолго. Что ж, твоё лицо по-прежнему ничего не выражает, но я чувствую, как бушуют твои эмоции. Разве так ужасно быть с нами тремя?

— Я хочу этого Авиенда. Но лучше бы я этого не хотел. Эта боль…

— Разве ты не обнял боль?

— Меня пугает не моя боль, а ваша.

— Разве мы слабее тебя и не можем вынести ту же боль?

Её взгляд испугал бы любого.

— Разумеется, нет, — сказал Рэнд. — Но как я могу смириться с болью тех, кого люблю?

— Эту боль мы приняли сами, — сказала она, поднимая подбородок. — Рэнд ал'Тор, тебе остался лишь простой выбор, который ты стремишься усложнить. Выбирай: да или нет. Но помни: ты выбираешь всех трёх или никого. Мы готовы делить тебя, но не позволим тебе разделить нас.

Он помедлил в нерешительности — а потом поцеловал её, ощущая себя гадким сластолюбцем. Смотревшие Девы, про которых он уже позабыл, пуще прежнего засыпали его оскорбительными выкриками, но теперь он слышал в их голосах несовместимую со смыслом фраз радость. Оторвавшись от губ Авиенды, он нежно коснулся её щеки рукой:

— Чёртовы глупцы. Все трое.

— Это уже лучше. Мы равны тебе. А я теперь мудрая.

— Тогда получается, что мы не равны, — сказал Рэнд. — Я только сейчас начал понимать, как мало во мне мудрости.

Авиенда фыркнула:

— Хватит разговоров. Пора в постель.

— Свет! — сказал он. — Так вот прямо? Или у аилов так принято?

— Нет, — сказала она, снова покраснев. — Просто я… я не очень опытна в этом.

— Вы ведь втроём решили это? Кто придёт ко мне?

Помедлив, она кивнула.

— А мне так и не придётся выбирать?

Она покачала головой.

Засмеявшись, он притянул её к себе. Сначала она была напряжена, но потом словно растаяла в его руках.

— Итак, сначала мне надо сразиться с ними? — спросил он, кивнув в сторону Дев.

— Это только в случае свадьбы, если мы решим, что ты годишься в мужья, глупец. И сражаться надо будет с нашими родственниками, а не с нашим боевым сообществом. Ты и правда пропустил все уроки мимо ушей?

Он наклонил голову к её лицу:

— Что ж, я рад, что не надо сражаться. Времени и так осталось мало, а я собирался хотя бы немного поспать… — Он осёкся, увидев выражение её глаз. — Похоже… я сегодня останусь без сна?

Она кивнула.

— Ну и ладно. По крайней мере, в этот раз я не буду бояться, что ты замёрзнешь до смерти.

— Да. Но тебе надо бояться, как бы я не умерла со скуки, слушая твою бесконечную болтовню, Рэнд ал'Тор.

Взяв его за руку, она нежно, но решительно увлекла его в палатку, — а снаружи лишь усиливались выкрики Дев, становясь всё оскорбительнее и цветистее.

— Полагаю, причиной является какой-то тер'ангриал, — сказала Певара. Она и Андрол сидели на корточках в задней комнате одного из складов Чёрной Башни, и она вряд ли могла бы назвать такое положение удобным. В комнате пахло пылью, зерном и древесиной. Почти все здания Чёрной Башни были новыми, не исключая и это, кедровые доски были совсем свежие.

— Ты знаешь тер'ангриал, который мешает создавать врата? — спросил Андрол.

— Нет, конкретно такого я не знаю, — ответила Певара, пытаясь найти положение поудобнее. — Но общепринято, что наши знания о тер'ангриалах составляют лишь малую часть известного прежде. Вероятно, существуют тысячи видов тер'ангриалов, а если Таим друг Тьмы, он имеет доступ к Отрёкшимся, которые вполне могут научить его использовать и создавать такие вещи, о которых мы можем лишь мечтать.

— Значит, надо найти этот тер'ангриал, — сказал Андрол. — И заблокировать его или хотя бы понять, как он работает.

— И сбежать? — спросила Певара. — Но ты ведь вроде уже решил, что бегство плохое решение?

— Ну… да, — признал Андрол.

Сосредоточившись, она смогла уловить кусочки его мыслей. Она знала, что узы со стражем дают эмпатическую связь. Но эти ощущения были глубже. Он был… да, ему очень хотелось создавать врата. Без них он чувствовал себя безоружным.

— Это мой талант, — сказал он с неохотой. Он знал, что в конце концов она бы докопалась до этого. — Я могу создавать врата. Точнее, мог.

— Правда? С твоим уровнем силы в Уникальной энергии?

— Или с нехваткой силы? — спросил он. Она могла уловить часть его мыслей. Он принял свою слабость, но переживал, что из-за этого не годится в лидеры. Удивительная смесь уверенности и неуверенности в своих силах.

— Да, — продолжил он. — Использование путешествия требует большого количества Уникальной энергии, но это не мешает мне создавать большие врата. Пока они не перестали тут работать, я создавал врата шириной в тридцать футов.

— Разумеется, ты преувеличиваешь, — сказала Певара, моргнув.

— Я бы показал тебе, если бы мог. — Он казался совершенно честным. Либо он говорил правду, либо верил в это из-за своего безумия. Она промолчала, не зная, как к этому относиться.

— Всё нормально, — сказал он. — Я знаю, что… со мной не всё в порядке. С большинством из нас. Можешь спросить про мои врата у других. Котерен не просто так называет меня пажом. Я гожусь лишь на доставку людей с места на место.

— Это замечательный талант, Андрол. Я уверена, что Башня будет рада изучить его. Интересно, сколько людей родились с ним, но даже не знали про него, потому что не было известно плетение путешествия?

— Я не собираюсь в Белую Башню, Певара, — сказал он, делая ударение на слове «Белую».

Она сменила тему:

— Ты жаждешь использовать путешествие, но не хочешь покидать Чёрную Башню. Тогда какой смысл думать об этом тер'ангриале?

— Врата могут… пригодиться, — ответил Андрол.

Он что-то подумал, но она не смогла уловить смысла. Быстро мелькнули образы и впечатления.

— Но если мы никуда не собираемся… — возразила она.

— Ты будешь удивлена, — сказал он, приподнимаясь и выглядывая поверх подоконника в переулок. Дождь наконец-то начал сдавать, он лишь слегка моросил. Но небо оставалось тёмным. До рассвета ещё несколько часов. — Я… пробовал разное. Такое, чего ещё никто не пробовал, как я думаю.

— Сомневаюсь, что есть такое, чего ещё никто не пробовал, — сказала она. — Отрёкшиеся обладают знанием целых эпох.

— Ты правда думаешь, что тут может быть замешан один из них?

— А почему нет? — спросила она. — Если ты готовишься к Последней битве и не хочешь грозных соперников, разве ты позволишь своему врагу взращивать отряды медиумов?

— Да, — тихо сказал он. — Позволю, а потом обращу их на мою сторону.

Певара закрыла рот. Вероятно, это правда. Разговор про Отрёкшихся встревожил Андрола, она стала лучше, яснее ощущать его мысли.

Эти узы неестественны. Она должна избавиться от них. А потом она не откажется связать его узами как подобает.

— Я не отвечаю за случившееся, Певара, — сказал Андрол, снова выглянув в окно. — Ты первая связала меня узами.

— После того, как ты не оправдал доверия, когда я вверила тебе круг.

— Я не причинил тебе вреда. А чего ты ожидала? В чём смысл круга, если не в использовании объединённых потоков Энергии?

— Это бессмысленный спор.

— Ты так говоришь только потому, что проигрываешь, — сказал он спокойно; и ощущал себя спокойно. Она начинала понимать, что Андрола трудно вывести из себя.

— Я говорю так потому, что это правда, — сказала она. — Ты не согласен?

Она ощутила, что это его позабавило. Он видел, как ловко она развернула беседу. И… не только позабавило, но и произвело на него впечатление. Он думал, что ему тоже надо этому научиться.

Внутренняя дверь приоткрылась со скрипом, и в комнату заглянула Леиш. Это была беловолосая женщина, округлая и приятная, странная пара для угрюмого аша'мана Канлера, её мужа. Она кивнула Певаре, давая знать, что прошло полчаса, и закрыла дверь. Канлер, как она слышала, связал её узами, сделав из неё… кого? Женщину-стража?

С этими мужчинами всё было не так. Певара могла найти причину связывания узами супруги: хотя бы для того, чтобы пара могла знать, где каждый из них находится. Но казалось неправильным использовать узы таким будничным образом. Это было почти что таинство, нечто для айз-седаев и стражей, а никак не для жён с мужьями.

Андрол изучал её, очевидно, пытаясь понять, что она думает, но понять столь сложные мысли трудно. Странный мужчина, Андрол Генхалд. Как в нём так тесно сплетаются решительность и неуверенность, словно две нити? Он делает, что надо сделать, но при этом переживает из-за того, что не он должен бы делать это.

— Я и сам себя не понимаю, — сказал он.

Он такой несносный. Как он научился так хорошо понимать её мысли? А ей до сих пор приходится изощряться, пытаясь уловить смысл его мыслей.

— Не подумаешь это ещё раз? — спросил он. — Я не уловил.

— Идиот, — пробормотала Певара.

Улыбнувшись, Андрол снова выглянул поверх подоконника.

— Ещё не прошло достаточно времени, — сказала Певара.

— Ты уверена?

— Да, — сказала она. — И ты можешь его спугнуть, если не перестанешь выглядывать.

Андрол с неохотой опустился обратно на корточки.

— Итак, — сказала Певара. — Когда он придёт, ты должен предоставить лидерство мне.

— Надо объединиться в круг.

— Нет. — Она больше не отдаст себя в его власть. Случившееся в прошлый раз больше не повторится. Её пробрала дрожь, и Андрол глянул на неё.

— Есть хорошие причины, — сказала она, — не объединяться. Я не хочу тебя оскорбить, Андрол, но твои способности не дадут преимущества в круге. Лучше действовать отдельно. Ты должен принять это. Что бы ты выбрал на поле боя: одного солдата или двух, которых можно отправить на два разных задания, пусть даже один из них чуть слабее другого?

Подумав, он вздохнул:

— Ладно, хорошо. На этот раз ты говоришь дело.

— Я всегда говорю дело, — сказала она, вставая. — Пора. Приготовься.

Они встали по сторонам двери, ведущей в переулок. Она специально была приоткрыта, солидный навесной замок снаружи не был сомкнут, словно кто-то позабыл это сделать. Дверь открылась. В проёме появилась голова Добсера, привлечённого якобы случайным упоминанием Эвина про то, как он стащил бутылку вина из задней комнаты, которую Леиш позабыла запереть. По словам Андрола, Добсер любил приналечь на спиртное, за что Таим не раз избивал его до полусмерти.

Она ощущала отношение Андрола к этому мужчине. Грусть. Глубокая, сокрушающая грусть. Из глаз Добсера смотрела тьма.

Певара быстро ударила, опутывая ничего не подозревающего Добсера Воздухом и врезая экран между ним и Источником. Андрол поднял дубинку, но она не понадобилась. Добсер, поднимаемый в воздух, выпучил глаза. Певара, заложив руки за спину, окинула его изучающим взглядом.

— Ты уверена насчёт этого? — тихо спросил Андрол.

— Поздно размышлять над этим, — ответила Певара, завязывая плетение из Воздуха. — Похоже, всё подтверждается. Чем сильнее человек посвящал себя Свету до обращения, тем сильнее он посвящает себя Тени после него. Поэтому…

Поэтому этот мужчина, никогда не проявлявший особого энтузиазма, должен легче других поддаваться давлению, взяткам или обращению. Это важно, потому что прихвостни Таима почти наверняка поймут, что случилось, как только…

— Добсер? — спросил кто-то. Вход заслонили две фигуры. — Ты добрался до вина? Нет нужды следить за главным входом, эта тётка…

В дверях стояли Велин и другой любимчик Таима, Лимс.

Певара мгновенно швырнула в них плетение, одновременно готовя Дух. Они отбили её экраны — трудно поместить экран между Источником и удерживающим Уникальную энергию. Но кляпы сработали, не давая им выкрикнуть.

Вокруг неё начал сгущаться воздух, экран пытался водвориться между ней и Источником. Она ударила Духом туда, где предполагала наличие экрана, рассекая его плетение.

Лимс отшатнулся, удивлённый исчезновением его плетения. Певара бросилась вперёд, сплетая экран и врезая его на место, одновременно врезаясь в мужчину и отбрасывая его к стене. Отвлечение сработало, и экран отсёк его от Уникальной энергии.

Он кинула второй экран в Велина, но он ударил её Воздухом. Она отлетела через комнату и крякнула, врезаясь в стену. В глазах потемнело, но она не отпустила нить Воздуха и инстинктивно метнула её вперёд, опутывая ноги попытавшегся убежать Велина.

Она ощутила, как пол дрогнул, когда кто-то упал. Это ведь он упал? Голова кружилась, мешая ей разобраться.

Она начала подниматься, боль разлилась по всему телу, но она не отпустила нити Воздуха, удерживающие кляпы. Стоит их отпустить — и люди Таима смогут закричать. И тогда она умрёт. Они все умрут. Или ещё хуже.

Сморгув слёзы, выступившие от боли, она увидела Андрола стоящим над двумя аша'манами с дубинкой в руке. Похоже, он отключил их дубинкой, не доверяя экранам, которых не мог видеть. И хорошо, так как её второй экран не сработал. Она установила его сейчас.

Добсер по-прежнему висел, где она его оставила, лишь сильнее выпучив глаза. Андрол посмотрел на Певару.

— Свет! — сказал он. — Певара, это было невероятно. Ты победила двух аша'манов практически в одиночку!

Она удовлетворённо улыбнулась и неуверенной рукой приняла руку Андрола, позволяя ему помочь ей встать на ноги.

— А что ты думал про красную аджу, Андрол? Что мы только сидим и сетуем, обсуждая мужчин? Мы учимся сражаться с медиумами.

Она ощутила уважение со стороны Андрола, который втащил Велина внутрь и закрыл дверь. Потом он выглянул в окно, проверяя, не привлекли ли они внимания. Задёрнув шторы, он создал свет.

Вдохнув, Певара подняла руку, упираясь в стену, чтобы не упасть.

Андрол резко посмотрел на неё:

— Надо найти кого-нибудь вылечить тебя.

— Само пройдёт, — сказала она. — Всего лишь ударилась головой, вот она и кружится.

— Позволь посмотреть, — сказал Андрол, подходя к ней с парящим светом. Певара позволила ему немного повозиться, проверяя её глаза и ощупывая голову. Он приблизил свет к её глазам и спросил:

— Больно смотреть на него?

— Да, — признала она, отводя глаза.

— Есть тошнота?

— Небольшая.

Крякнув, он достал из кармана носовой платок и смочил водой из фляги. Он заметно сосредоточился, и созданный им свет погас. Платок тихо треснул; приняв его, она обнаружила, что он заморожен.

— Приложи это к ушибу, — сказал он. — Скажи, если начнёшь дремать. Это может привести к осложнениям.

— Ты беспокоишься обо мне? — спросила она почти с улыбкой, выполняя сказанное им.

— Просто… Как ты сказала мне раньше? Забочусь о наших активах?

— Ну конечно, — сказала она, прижимая ледяную повязку к голове. — Значит, ты и знахарство знаешь?

— Я был учеником мудрой женщины одного города, — сказал он, опускаясь на колени, чтобы связать сваленных мужчин. Певара с радостью отпустила плетения из Воздуха вокруг них, но удерживала экраны.

— Мудрая женщина взяла в ученики мужчину?

— Не сразу, — сказал Андрол. — Это… долгая история.

— Отлично. Долгая история поможет мне не заснуть до прихода остальных. — Эмарин и другие получили указание быть на виду, обеспечивая им всем алиби, на случай, если кто-то заметит исчезновение Добсера.

Андрол пристально посмотрел на неё, снова создавая свет. Потом пожал плечами и, продолжая своё дело, начал рассказ: «Это началось, когда я потерял друга из-за лихорадки во время нереста среброщук в Майене. Вернувшись на материк, я начал думать, что мы могли бы спасти Сайера, если бы кто-нибудь из нас знал, что делать. Поэтому я начал искать того, кто смог бы научить меня…»

ГЛАВА 4 — ПРЕИМУЩЕСТВА УЗ

«…И так всё кончилось», — сказала Певара, сидя у стены.

Андрол ощущал её эмоции. Они сидели в кладовой, где сражались с людьми Таима, ожидая Эмарина, который обещал разговорить Добсера. У Андрола не было навыков ведения допроса. Запах зерна сменился на гнилостный. Оно нередко вот так внезапно портилось.

Певара затихла, снаружи и внутри, закончив рассказ про убийство семьи давними друзьями.

— Я до сих пор ненавижу их, — сказала она. — Я уже могу вспоминать семью без боли, но друзья Тьмы… Я их ненавижу. Но хотя бы немного утешает, что Тёмный их не спас. Они всю жизнь служили ему, надеясь обрести место в его новом мире, а даже не дожили до начала Последней битвы. Думаю, ещё живущие не дождутся лучшей судьбы. Когда мы выиграем Последнюю битву, он заберёт их души. Надеюсь, их наказание будет долгим.

— Ты настолько уверена в нашей победе? — спросил Андрол.

— Конечно, мы победим. Это даже не вопрос, Андрол. Мы должны быть уверены.

— Ты права. Продолжай, — сказал Андрол, кивнув.

— Больше мне нечего добавить. Удивительно, что я вообще рассказала это. Я многие годы не могла говорить про это.

Комната погрузилась в тишину. Опутанный Добсер висел лицом к стене, уши были заткнуты плетением Певары. Другие двое ещё не пришли в себя. Андрол сильно их ударил, и он не собирался давать им очнуться слишком быстро.

Певара экранировала их, но вряд ли она сможет удержать сразу три экрана, если мужчины попытаются освободиться. Обычно айз-седаи выделяют больше одной сестры на удерживание одного мужчины. Троих в одиночку не удержишь, несмотря на твою силу. Она может завязать экраны, но Таим учил аша'манов освобождаться от завязанных экранов.

Да, лучше не давать им очнуться. Проще всего перерезать им глотки, но он этого не сможет сделать. Вместо этого он создал крошечную нить из Духа и Воздуха и прикрепил к их векам. Он использовал лишь одно плетение, к тому же слабое, но смог прикрепить его ко всем. Если кто-то хотя бы приоткроет глаза, он узнает. Этого должно быть достаточно.

Певара всё ещё думала про семью. Она говорила правду: она ненавидела друзей Тьмы. Всех без исключения. Это была сдержанная ненависть, не выходящая из-под контроля, но она не ослабела за все эти годы.

Он бы и не подумал, что такое скрыто в ней, нередко улыбающейся. Он ощущал её боль. И он ощущал что-то ещё… одиночество.

— Мой отец совершил самоубийство, — сказал Андрол неожиданно для самого себя.

Она посмотрела на него.

— Мама долгие годы скрывала это, объясняя несчастным случаем, — продолжил Андрол. — Он сделал это в лесу, спрыгнул с утёса. Накануне вечером он посидел с ней, объяснив, что собирается сделать.

— И она не остановила его? — спросила поражённая Певара.

— Нет, — сказал Андрол. — Лишь за несколько лет до обретения ею последнего объятия матери я смог добиться от неё ответа. Она его боялась. Это меня поразило, ведь он всегда был таким добрым. Что же изменилось в нём, почему она стала его бояться? — Андрол повернулся к Певаре. — Она сказала, что он начал видеть что-то в тенях. Он начал сходить с ума.

— О…

— Ты спрашивала, почему я пришёл в Чёрную Башню. Ты хотела знать, почему я захотел этого. Потому, что это даёт ответ на мой вопрос. Объясняет, кем был мой отец и почему он сделал то, что считал необходимым. Теперь я понимаю. Наши дела шли необычно гладко. Отец умел находить залежи горных пород и металлов там, где никто не мог. Его подряжали на эту работу. Он был лучшим в этом деле. Невероятно хорош. Я теперь понимаю… его поведение в последние месяцы. Мне было всего десять, но я помню. Этот страх в глазах. А теперь я знаю этот страх. — Он помедлил. — Мой отец отдал свою жизнь, чтобы сохранить наши.

— Я сожалею, — сказала Певара.

— Мне помогает, что я знаю, кто я, кем был он.

Дождь снова усилился, в окно застучали большие капли, словно кто-то кидал в него камешки. Дверь в здание открылась, и внутрь заглянул долгожданный Эмарин. Увидев висящего Добсера, он почти что вздохнул с облегчением. Потом чуть не подпрыгнул, увидев двух других, и выдохнул: «Что вы сделали?»

— То, что надо было сделать, — сказал Андрол, вставая. — Почему ты так долго?

— Мы снова чуть не сцепились с Котереном, — сказал Эмарин, не отводя глаз от двух пленных аша'манов. — Думаю, время на исходе, Андрол. Мы не поддались на их провокации, но Котерен едва не начал первым, он даже хуже, чем обычно. Думаю, очень скоро их терпение закончится.

— Что ж, как бы то ни было, схватив этих, мы сами запустили обратный отсчёт, — сказала Певара, перемещая Добсера, чтобы дать место Эмарину. — Ты правда думаешь, что сможешь его разговорить? У меня есть опыт допросов друзей Тьмы. Они могут быть крепким орешком.

— А, — сказал Эмарин, — но это ведь не друг Тьмы. Это Добсер.

— А я не считаю, что это он, — сказал Андрол, изучая парящего пленника. — Не могу принять, что вот так просто можно обратить человека в слугу Тёмного.

Он ощущал несогласие Певары: она считала, что именно это было сделано. Она объяснила, что любого медиума можно обратить. Про это говорится в старых текстах.

Даже сама мысль была противна Андролу. Превратить кого-то в зло? Такое не должно быть возможным. Судьба может вертеть человеком, помещать его в ужасные ситуации, лишать жизни, а иногда и ума. Но выбор служения Тьме или Свету… несомненно, этот выбор должен оставаться за человеком.

Тень, что он видел в глазах Добсера, была достаточным доказательством для Андрола. Это был не тот человек, которого он знал, его убили и поместили в его тело что-то иное, некое зло. Новую душу. Иначе быть не может.

— Кем бы он ни был, — сказала Певара, — я всё равно сомневаюсь, что ты сможешь заставить его говорить.

— Лучшее убеждение, — сказал Эмарин, сцепляя руки за спиной, — это не принуждение. Певара-седай, не могли бы вы убрать плетение, закрывающее его уши, чтобы он смог слышать, но сделайте это постепенно, словно плетение было завязано и начало распадаться. Я хочу, чтобы мои слова показались ему подслушанными случайно.

Она послушалась. По крайней мере, Андрол так думал. Взаимные узы не позволяли увидеть плетение другого. Однако он ощущал её беспокойство. Она думала о друзьях Тьмы, которых допрашивала, и хотела бы иметь под рукой… что-то. Инструмент, который использовала против них?

— Думаю, мы можем укрыться в моих поместьях, — сказал Эмарин высокомерным голосом.

Андрол моргнул. Мужчина словно стал выше ростом, излучал горделивость и… властность. Голос стал властным, надменным. Как у дворянина.

— Никто не станет искать нас там, — продолжил Эмарин. — Я приму вас как равных, а тех, что попроще, как молодой Эвин, могу принять в качестве прислуги. Постаравшись, мы сможем создать собственную Чёрную Башню.

— Я… сомневаюсь, мудро ли это, — сказал Андрол, подыгрывая ему.

— Молчать, — сказал Эмарин. — Будешь говорить, когда я спрошу твоё мнение. Айз-седай, мы сможем создать достойного соперника Чёрной Башни, лишь объединив силы мужчин и женщин медиумов. Это будет… Серая Башня, если вам угодно.

— Я заинтересована вашим предложением.

— Это единственное разумное решение, — сказал Эмарин, поворачиваясь к пленнику. — Он нас не слышит?

— Нет, — сказала Певара.

— Освободи его. Я поговорю с ним.

Певара, помедлив, сделала это. Добсер упал, ударился ногами в пол и постарался не упасть. Сохранив равновесие, он сразу же глянул в сторону двери.

Эмарин потянулся за спину, вытащил что-то из-за пояса и бросил на пол. Мешочек. Он звякнул, ударившись о пол.

— Господин Добсер, — сказал Эмарин.

— Что это? — спросил Добсер, осторожно наклоняясь и подбирая мешочек. Его глаза заметно расширились, когда он заглянул внутрь.

— Плата, — сказал Эмарин.

— Что я должен сделать? — спросил Добсер, прищурившись с подозрением.

— Вы неправильно меня поняли, господин Добсер, — сказал Эмарин. — Я ничего от вас не требую, просто плачу в качестве извинения. Я послал Андрола найти вас, а он… переступил границы приказанного. Я просто хотел поговорить с вами. Я не собирался опутывать вас Воздухом и причинять неудобства.

Добсер недоверчиво огляделся:

— Где ты взял столько денег, Эмарин? И с чего это ты решил, что можешь отдавать приказы? Ты всего лишь солдат… — Он снова заглянул в мешочек.

— Вижу, мы понимаем друг друга, — сказал Эмарин, улыбаясь. — Значит, вы не станете разрушать мой «фасад»?

— Я… — Добсер нахмурился. Он посмотрел на Велина и Лимса, лежавших на полу без сознания.

— Да, — сказал Эмарин. — Это может осложнить дело, правда? Мы ведь не можем обвинить в этом лишь Андрола и отдать его Таиму?

— Андрол? — Добсер фыркнул. — Этот паж? Свалил двух аша'манов? Никто не поверит. Никто.

— Точно подмечено, господин Добсер, — сказал Эмарин.

— Надо отдать айз-седая, — сказал Добсер, ткнув пальцем в её сторону.

— Увы, но она мне нужна. Как всё усложнилось. Сущая путаница.

— Ну, — сказал Добсер, — может, я смогу поговорить с М'хаилом. Так сказать, сгладить углы.

— Буду очень признателен, — сказал Эмарин, взяв стул у стены и поместив его напротив другого. Усевшись, он взмахом пригласил Добсера занять второй стул. — Андрол, будь хоть в чём-то полезным. Найди нам с господином Добсером что-нибудь выпить. Чай подойдёт. Вам с сахаром?

— Нет, — сказал Добсер. — По правде, я слышал, тут должно быть вино…

— Андрол, вино, — сказал Эмарин, щёлкнув пальцами.

«Что ж, — подумал Андрол, — надо играть свою роль». Он поклонился, бросив рассчитанно обжигающий взгляд в сторону Добсера, и пошёл за вином и кружками. Вернувшись, он застал Добсера и Эмарина за дружеской беседой.

— Я понимаю, — сказал Эмарин. — Мне чертовски трудно найти достойных помощников в Чёрной Башне. Как видите, мне крайне важно сохранять мой простой «фасад».

— Я понимаю, милорд, — сказал Добсер. — Ведь если б другие знали, что среди нас великий лорд из Тиара, они б выстроились в очередь лизать вам сапоги. Это я вам точно говорю! Ну, и М'хаил, конечно, не потерпит тут столь властного человека. Нет, совсем не потерпит!

— Теперь вы понимаете, почему мне надо держаться осторожно, — сказал Эмарин, протягивая руку и принимая кружку с вином из рук Андрола.

«Великий лорд из Тиара?» — подумал Андрол, внутренне улыбаясь. Похоже, Добсер глотал это так же, как он глотал крепкие напитки.

— А мы-то думали, что вы прислушиваетесь к каждому чиху Логайна потому, что глупы! — сказал Добсер.

— Увы, такой мне выпал жребий. Таим бы быстро раскусил меня, проводи я слишком много времени рядом с ним. Вот и пришлось мне довольствоваться Логайном. Он и этот Дракон столь явные фермеры, что вовек не разглядят человека знатного происхождения.

— Должен сказать, милорд, — сказал Добсер, — я подозревал.

— Как я и думал, — сказал Эмарин, пригубляя вино. — Чтобы вы знали, что оно не отравлено, — объяснил он, передавая кружку Добсеру.

— Не стоило, милорд, — сказал Добсер. — Я вам верю. — Он проглотил вино. — Если не верить великому лорду, кому ж тогда верить, верно?

— Совершенно верно, — сказал Эмарин.

— Вот что я вам скажу, — сказал Добсер, покачав кружкой, чтобы Андрол наполнил её снова, — вам надо найти способ прикрытия получше. Сейчас уже не получится прикрываться Логайном.

Эмарин медленно, задумчиво глотнул вина из своей кружки:

— Таим захватил его. Понятно. Я догадывался. Появление Велина и других говорит само за себя.

— Ага, — сказал Добсер, снова махнув пустой кружкой в сторону Андрола. — Однако Логайн силён. Надо постараться, чтобы обратить такого. Сила воли, понимаете? На его обращение уйдёт день, а то и два. Как бы то ни было, вы можете попробовать раскрыться Таиму, объясниться. Он поймёт, он всегда говорит, что ему полезнее те, кого не надо обращать. Не знаю почему. Однако Логайна пришлось обращать. Ужасный процесс. — Добсер поёжился.

— Тогда я поговорю с ним, господин Добсер. Не замолвите ли за меня словечко?.. Разумеется, я щедро оценю ваши старания.

— Конечно, конечно, — сказал Добсер. — Почему бы не замолвить? — Проглотив вино, он поднялся, пошатываясь. — Он сейчас должен проверять Логайна. Всегда делает в это время ночи.

— И где же это происходит? — спросил Эмарин.

— В тайных комнатах, — сказал Добсер. — Под сооружением, что мы строим. Знаете восточную секцию, где было обрушение и потребовались раскопки? Там не было обрушения, это было прикрытие для дополнительных работ. И… — Добсер помедлил.

— И этого достаточно, — сказала Певара, снова опутывая его воздухом и затыкая ему уши. Сложив руки, она посмотрела на Эмарина: — Впечатляет.

Эмарин скромно пожал плечами:

— У меня всегда получалось расположить людей, чтобы они почувствовали себя свободно. По правде, я предложил выбрать Добсера не потому, что думал, что его легко подкупить. Я выбрал его за… скажем так, заниженные умственные процессы.

— Обращение в слугу Тени не сделало его умнее, — сказал Андрол. — Но если ты можешь такое, зачем нам было захватывать его?

— Это вопрос контроля над ситуацией, Андрол, — сказал Эмарин. — С людьми вроде Добсера нельзя договариваться в их среде, среди дружков поумнее. Надо было испугать его, заставить потерзаться, а потом предложить способ выкрутиться. — Эмарин помедлил, глянув на Добсера. — Кроме того, он вполне мог бы сообщить Таиму, если бы я встретился с ним наедине и не пригрозил как следует. Не думаю, что нас бы устроил такой вариант.

— А что теперь? — спросила Певара.

— А теперь, — сказал Андрол, — мы сделаем так, чтобы они не очухались до Бел-Тайна. Потом возьмём Налаама, Канлера, Эвина и Джоннета и подождём, пока Таим не закончит проверку Логайна. Потом мы ворвёмся, спасём его и выхватим Чёрную Башню из лап Тени.

Комната, тускло освещаемая лишь одной догорающей лампой, погрузилась в тишину. Только дождь колотил в окно.

— Что ж, — сказала Певара, — предложенное тобой не кажется трудным, Андрол…

Рэнд открыл глаза во сне, немного удивлённый, что он спит. Авиенда наконец-то позволила ему вздремнуть. Возможно, в первую очередь она позволила это себе. Она выглядела уставшей не меньше его. Вероятно, даже больше.

Он поднялся на ноги посреди луга с мёртвой травой. Он ощущал её беспокойство не только через узы, но и через её объятие. Авиенда была бойцом, воином, но даже воину иногда нужна поддержка. Свет знает это.

Он оглянулся. Это место не слишком походило на тел'аран'риод. Мёртвое поле уходило во все стороны, вероятно, до бесконечности. Это был не настоящий мир снов, а осколок сна — мир, созданный сильным сновидцем или сноходом.

Рэнд двинулся вперёд, под ногами хрустели мёртвые листья, хотя деревьев тут не было. Вероятно, он смог бы вернуться в свои обычные сны, хотя он всегда уступал многим из Отрёкшихся в сноходстве. Но любопытство двигало его вперёд.

«Я не должен быть здесь, — подумал он. — Я установил обереги». Кто создал это место и как он тут оказался? У него были догадки. Он знал человека, который часто использовал осколки снов.

Рэнд ощутил кого-то рядом. Он не остановился, не повернулся, но знал, что кто-то идёт рядом с ним.

— Элан, — сказал Рэнд.

— Луис Терин. — Элан был в своём новом теле, высокий, красивый мужчина в красном с чёрным.

— Всё умирает, обращаясь в пыль… А потом и пыли не останется.

— Как ты обошёл мои обереги?

— Не знаю, — сказал Моридин. — Я знал, что если создам это место, ты встретишься тут со мной. Ты не можешь сбежать от меня. Узор не позволит этого. Мы сходимся, ты и я. Снова, и снова, и снова. Два корабля, причалившие к одному берегу, бьющиеся друг о друга с каждым приливом.

— Поэтично, — сказал Рэнд. — Ты наконец-то отпустил Миерин с поводка, как я видел.

Моридин остановился, а за ним и Рэнд, смотря на него. Казалось, ярость исходит от него, как волны горячего воздуха.

— Она приходила к тебе? — потребовал ответа Моридин.

Рэнд молчал.

— Не притворяйся, будто знал, что она жива. Ты не знал, не мог знать.

Рэнд продолжал молчать. Ланфия — или какое там имя она сейчас носила — вызывала в нём противоречивые чувства. Луис Терин презирал её, но Рэнд встретил её под именем Селена и она ему нравилась — по крайней мере, пока не попыталась убить Эгвейн и Авиенду.

Вспоминая это, он вспомнил и Морейн, испытывая надежду, казалось бы, тщетную.

«Если Ланфия жива… возможно, Морейн тоже?»

Он посмотрел на Моридина со спокойной уверенностью:

— Бесполезно пытаться использовать её, — сказал Рэнд. — Она уже не имеет надо мной никакой власти.

— Да, — сказал Моридин. — Я верю этому. Но я думаю, она до сих пор носит в себе… обиду на выбранную тобой женщину. Позабыл её имя. Та, что называет себя «аил», но носит оружие.

Рэнд не позволил гневу управлять собой.

— Как бы то ни было, Миерин теперь ненавидит тебя, — продолжил Моридин. — Думаю, она винит тебя за случившееся с ней. Ты должен называть её Синдейн. Ей запрещено использовать имя, которое она приняла изначально.

— Синдейн… — произнёс Рэнд, пробуя звучание слова. — «Последний шанс»? Твой хозяин приобрёл чувство юмора, как я погляжу.

— Это далеко от смешного, — сказал Моридин.

— Да, трудно ожидать другого. — Рэнд оглядел бесконечное поле с мёртвой травой и листьями. — С трудом верится, что я так боялся тебя в те первые дни. Ты тогда вторгался в мои сны или утаскивал меня в один из своих осколков? Я так и не смог понять.

Моридин промолчал.

— Помню, как однажды… — сказал Рэнд. — Я сидел у костра, окружённый кошмарами, похожими на тел'аран'риод. Ты бы не смог утащить кого-нибудь полностью в мир снов, а я не сноход и не могу войти самостоятельно.

Моридин, как и многие из Отрёкшихся, обычно входил в тел'аран'риод во плоти, что было опасно. Некоторые говорили, что вход во плоти это нечто злое, что ты утрачиваешь часть своей человечности. Но вход во плоти делает тебя сильнее в мире снов.

Моридин не объяснил, что произошло той ночью. Рэнд смутно помнил те дни, когда он спешил в Тиар. Он помнил видения в ночи, видел друзей и родных, которые пытались убить его. Моридин… Ишамаэль… против его воли утаскивал его в сны, пересекающиеся с тел'аран'риодом.

— Ты тогда был безумен, — тихо сказал Рэнд, смотря Моридину в глаза. Он почти видел пламя вместо них. — Ты ведь и сейчас безумен? Просто сейчас ты сдерживаешь безумие. Надо быть хотя бы чуточку безумным, чтобы захотеть служить ему.

Моридин шагнул вперёд:

— Язви сколько хочешь, Луис Терин. Конец уже брезжит. Всё будет отдано Тени на растерзание и удушение.

Рэнд тоже шагнул вперёд, вплотную к Моридину. Они были одного роста.

— Ты ненавидишь себя, — прошептал Рэнд. — Я чувствую это в тебе, Элан. Прежде ты служил ему ради власти, а сейчас ты делаешь это потому, что лишь его победа — конец всего — освободит тебя. Тебе легче перестать существовать, чем продолжать быть собой. Но ты должен знать, что он не освободит тебя. Никогда. Только не тебя.

Моридин усмехнулся:

— Он позволит мне убить тебя до окончания этого, Луис Терин. Тебя, и твою златовласку, и аилку, и темноволосую крошку…

— Ты ведёшь себя так, словно это соревнование между нами, Элан, — прервал его Рэнд.

Моридин захохотал, откинув голову:

— Так оно и есть! Ты разве до сих пор не понял этого? Ради кровавых водопадов, Луис Терин! Всегда ты и я. Как и в прошлые эпохи, мы сражаемся, снова и снова. Ты и я.

— Нет, — сказал Рэнд. — Не в этот раз. Я закончил с тобой. Передо мной битва поважнее.

— Не пытайся…

Свет прорвался через тучи. В мире снов редко светило солнце, но сейчас Рэнд купался в его лучах.

Моридин отшатнулся. Он посмотрел вверх, потом прищурился на Рэнда:

— Не думай… не думай, что я поверю в твои дешёвые фокусы, Луис Терин. Вейрамон был потрясён тем, что ты проделал с ним, но я тоже могу удерживать сайдин и слушать, как сердца людей пытаются выскочить из груди от страха.

Рэнд напряг волю. Ломкие мёртвые листья под его ногами начали изменяться, зеленеть, из-под них поднялась трава. Вокруг него разлилась зелень, словно пролитая краска, а над ним, клубясь, отступали тучи.

Глаза Моридина расширились. Он покачнулся, уставившись на отступающие тучи… Рэнд ощущал его потрясение. Это ведь был осколок сна Моридина.

Однако, чтобы втянуть сюда кого-то, он должен был поместить осколок рядом с тел'аран'риодом. А там свои правила. И ещё тут было влияние странной связи, что была между ними…

Рэнд шагнул вперёд, поднимая руки в стороны. Трава взметнулась волнами, земля вокруг зарумянилась красными цветами. Буря утихла, тёмные тучи сгорели в лучах света.

— Скажи своему хозяину! — приказал Рэнд. — Скажи ему, что на этот раз битва будет другой. Скажи, что я устал от его приспешников, что я не буду сражаться с его пешками. Скажи, что я приду за НИМ!

— Это неправильно, — сказал потрясённый Моридин. — Это не… — Он посмотрел на Рэнда из-под пылающего солнца — и исчез.

Рэнд тяжело выдохнул. Трава вокруг него умерла, тучи вернулись, солнце угасло. Даже без Моридина было трудно удерживать изменения. Рэнд поник, переводя дух после напряжения.

Здесь можно многое изменить силой мысли. Если бы и в реальном мире всё было так же просто.

Он закрыл глаза и вернулся в обычный сон, чтобы недолго поспать, ведь уже скоро вставать. Вставать — и спасать мир. Если он сможет.

Певара сидела пригнувшись рядом с Андролом под ночным дождём. Её плащ промок насквозь. Она знала пару плетений, которые могли бы решить эту проблему, но не осмеливалась медиировать. Иначе придётся встретиться с обращёнными айз-седаями и женщинами из чёрной аджи. Они почувствуют её медиирование.

— Они точно охраняют это место, — прошептал Андрол. Перед ними было лабиринтоподобное чередование кирпичных кладок и рвов. Это был нижний этаж будущей Чёрной Башни. Если Добсер сказал правду, внутри фундамента уже были готовые тайные комнаты, которые так и останутся тайными по мере постройки Башни.

Рядом стояли, разговаривая, двое аша'манов Таима. Они старались выглядеть беспечно, но погода всё портила. Кто захочет стоят на улице в такую ночь? Несмотря на освещающую их тёплую жаровню и плетение из Воздуха для защиты от дождя, они сразу вызывали подозрение.

«Охрана», — Певара постаралась послать мысль Андролу.

Это сработало. Она ощутила его удивление, когда её мысль вторглась в его мысли.

Вернулось что-то с трудом различимое: «Надо использовать преимущество».

«Да», — послала она ответ. Но следующая мысль была слишком сложна, поэтому она её прошептала:

— Почему вы раньше не заметили, что он держит фундамент под охраной по ночам? Если тут есть тайные комнаты, то их тоже должны были строить по ночам.

— Таим установил комендантский час, — прошептал Андрол. — Только он сам иногда разрешает нарушать его, как например сегодня ради возвращения Велина. Кроме того, тут опасно из-за всех этих ям и рвов. Это была бы хорошая причина для установки охраны, если бы…

— Если бы, — подхватила Певара, — Таим заботился о детишках, которые могут тут свернуть себе шею.

Андрол кивнул.

Певара и Андрол ждали под дождём, считая вдохи-выдохи, пока из темноты справа не прилетели три огненные ленты, ударившие охранников прямо в голову. Два аша'мана свалились, как мешки с зерном. Налаам, Эмарин и Джоннет отлично сделали своё дело. Быстрое медиирование, которое, если повезёт, не заметят или припишут охранникам Таима.

«Свет, — подумала Певара, — Андрол и другие на самом деле оружие». Она не задумываясь предоставила Эмарину и другим выполнять смертельные атаки. Это было вне её айз-седайского опыта. Айз-седаи даже ложных Драконов не убивают, если есть возможность избежать этого.

— Усмирение убивает, — сказал Андрол, смотря вперёд. — Пускай и не сразу.

Свет. Да, их узы дают некоторые преимущества, но они также причиняют чертовские недобства. Надо научиться экранировать свои мысли.

Эмарин и другие пришли из темноты, присоединяясь к Певаре и Андролу у жаровни. Канлер остался позади с другими парнями из Двуречья, готовый попытаться вывести их из Чёрной Башни, если что-то пойдёт не так. Было разумно не брать его с собой, несмотря на его возражения. Ведь у него есть семья.

Они оттащили трупы в темноту, но не стали гасить жаровню. Если кто-то решит издали проверить охрану, он увидит свет, а туманная и дождливая ночь скроет исчезновение охранников, если наблюдатель не решит подойти ближе.

Андрол не раз жаловался, что не знает, почему другие следуют за ним, но это не помешало ему тут же взять лидерство над группой: он отправил Налаама и Джоннета охранять подходы к фундаменту. У Джоннета был с собой лук со снятой для защиты от дождя тетивой. Они надеялись, что дождь закончится и он воспользуется луком вместо рискованного медиирования.

Андрол, Певара и Эмарин соскользнули по одному из слякотных откосов в выкопанные под фундамент ямы. Когда она приземлилась, её забрызгало жидкой грязью, но она всё равно уже промокла, а дождь смывал грязь. Фундамент состоял из камней, сложенных в стены между комнатами и коридорами; это место походило на заливаемый дождём лабиринт. Утром аша'маны-солдаты уберут воду из фундамента.

«Как мы найдём вход?» — отправила Певара.

Андрол опустился на колени, держа маленький шар света над рукой. Капли дождя пролетали через свет, на мгновение вспыхивая, словно крошечные метеориты. Он опустил пальцы в воду.

Он посмотрел вверх, потом указал.

— Она бежит в ту сторону, — прошептал он. — Она идёт куда-то. Там мы найдём Таима.

Эмарин одобрительно крякнул. Андрол поднял руку, призывая Джоннета и Налаама спуститься к ним, потом повёл всех, ступая осторожно.

«Ты. Тихо. Ходить. Хорошо», — послала она.

«Обучался на следопыта, — прислал он. — В лесах. Туманные горы».

Сколько же профессий он перепробовал? Это её беспокоило. Такой образ жизни может означать недовольство миром, нетерпеливость. Но когда он говорит о Чёрной Башне… страсть, с которой он готов за неё сражаться… это указывает на другое. Это не просто верность Логайну. Да, Андрол и другие уважают Логайна, но для них он представляет нечто большее. Место, где принимают таких, как они.

Образ жизни Андрола может указывать, что он не способен посвятить себя чему-то, всем недоволен, но он может означать и другое: поиск. Когда человек знает, что есть желаемый им образ жизни, надо лишь найти его.

— В Белой Башне учат так анализировать людей? — шёпотом спросил Андрол, когда они остановились перед дверным проёмом, куда он посветил, прежде чем пойти дальше.

«Нет, — послала она в ответ, пытаясь освоить этот способ общения, сделать мысли понятнее. — Этому женщину учит первое столетие её жизни».

В ответ он прислал сдержанную улыбку. Они прошли через несколько незаконченных комнат, все были без потолков, прежде чем добрались до необработанной земли. Тут были бочки со смолой, но они были сдвинуты в сторону, а обычно лежавшие под ними доски убраны, открывая яму. Вода стекала в эту разверстую черноту. Андрол опустился на колени и прислушался, потом кивнул остальным и соскользнул вниз. Через секунду раздался всплеск.

Певара последовала за ним, дно встретилось уже через несколько футов. Ступни ног оказались в холодной воде, но она ведь всё равно уже промокла. Андрол пригнулся, проходя под земляным свесом, потом выпрямился на другой стороне. В свете его небольшой сферы открывался тоннель. Тут была канава для дождевой воды. Насколько Певара могла судить, они были как раз над этим местом, когда устранили охранников.

«Добсер сказал правду, — послала она, пока позади спускались остальные, разбрызгивая воду. — Таим строит тайные тоннели и комнаты».

Они пересекли канаву и пошли дальше. Вскоре они дошли до перекрёстка, где земляные стены были укреплены как в шахтах. Все пятеро остановились, посмотрели сначала в одну сторону, потом в другую. Развилка.

— В эту сторону земля поднимается, — прошептал Эмарин, указывая влево. — Возможно, там другой вход в эти тоннели?

— Вероятно, надо идти вниз, — сказал Налаам. — Согласны?

— Да, — сказал Андрол, лизнув палец и проверяя воздух. — Воздух движется вправо. Сначала проверим это направление. Будьте осторожны. Там тоже будет охрана.

Они продолжили спускаться по тоннелям. Как давно Таим начал строить их? Вряд ли они были слишком обширными — других развилок не встречалось, — но всё равно они производили серьёзное впечатление.

Неожиданно Андрол остановился, и остальные сгрудились позади. По тоннелю эхом доносилось тихое, неразборчивое ворчание, сопровождаемое отблесками света на стенах. Певара обняла Источник и приготовила плетения. Заметят ли тут её медиирование? Андрол тоже медлил; их медиирование наверху, во время убийства охраны, могло вызвать подозрение. Если находящиеся здесь люди Таима уловили использование Уникальной энергии…

Озаряемый светом мужчина приближался.

Рядом раздался скрип — Джоннет натянул прикреплённую на место тетиву лука Двуречья, который едва помещался в тоннеле. Он резко отпустил стрелу, и она со свистом рассекла воздух. Ворчание оборвалось, свет упал.

Поспешив вперёд, они нашли лежащего на земле Котерена с остекленевшим взором, стрела пробила ему грудь. Рядом с ним неровно горела лампа. Джоннет достал стрелу и вытер её об одежду убитого:

— Вот почему я по-прежнему ношу лук, чёртов сын козла.

— Вон там, — сказал Эмарин, указывая на толстую дверь. — Котерен охранял её.

— Приготовьтесь, — прошептал Андрол, и толкнул толстую деревянную дверь. За ней была череда клетушек в земляной стене — крохотные углубления, закрытые дверями. Певара заглянула в одну из них, там было пусто. Внутри было темно, потолок был ниже человеческого роста. В этой тесной темноте человек ощущал бы себя, как в могиле.

— Свет! — воскликнул Налаам. — Андрол! Он здесь. Это Логайн!

Все поспешили к нему, и Андрол на удивление ловко вскрыл замок. Они распахнули дверь, и Логайн вывалился со стоном. Он выглядел ужасно, весь покрытый грязью. Прежде тёмные вьющиеся волосы и сильное лицо делали его красивым. А сейчас он был похож на измождённого нищего.

Он закашлялся, потом поднялся на колени с помощью Налаама. Андрол опустился на колени, но не преклоняясь. Он посмотрел Логайну в глаза, пока Эмарин подавал лидеру аша'манов фляжку.

«Что?» — спросила Певара.

«Это он, — пришла мысль Андрола, сопровождаемая волной облегчения. — Это всё ещё он».

«Они бы отпустили его, если бы он был обращён», — подумала Певара в ответ, всё больше осваиваясь с этим способом общения.

«Возможно. Если это не ловушка».

— Милорд Логайн.

— Андрол, — проскрипел Логайн. — Джоннет. Налаам. И айз-седай? — Он изучал Певару. Для человека, промучившегося в заточении дни, а то и недели, он сохранил поразительную ясность ума. — Я тебя помню. Из какой ты аджи, женщина?

— Разве это важно? — ответила она.

— Очень, — сказал Логайн, пытаясь встать. Он был слишком слаб, Налааму пришлось поддержать его. — Как вы меня нашли?

— Мы расскажем это, когда будем в безопасности, милорд, — сказал Андрол. Он выглянул за дверь. — Пошли. Впереди ещё немало трудностей. Я…

Андрол застыл, потом захлопнул дверь.

— Что такое? — спросила Певара.

— Медиирование, — сказал Джоннет. — Сильное.

В коридоре снаружи раздались приглушённые дверью и земляными стенами крики.

— Кто-то обнаружил охранников, — сказал Эмарин. — Милорд, вы можете сражаться?

Логайн снова попытался стоять без помощи, но не смог. Его лицо выражало решимость, но Певара ощутила разочарование Андрола. Логайну дали вилкорень — или у него просто не было сил медиировать. Неудивительно. Певара видела женщин в лучшем состоянии, которым не хватало сил на объятие Источника.

— Назад! — закричал Андрол, отходя в сторону от двери, к земляной стене. Дверь взорвалась в сплетении огня и разрушения.

Не дожидаясь, пока обломки упадут, Певара сплела Огонь и пустила колонну разрушения вдоль по коридору. Она знала, что противостоит друзьям Тьмы, а то и кому похуже. Три клятвы не ограничивали её в этом случае.

Она услышала крики, но что-то отразило огонь. И мгновенно экран постарался отсечь её от Источника. Она отразила его, с трудом, и нырнула в сторону, тяжело дыша.

— Кто бы там ни был, они сильны, — сказала Певара.

Вдали кто-то выкрикивал приказы, разносившиеся эхом по тоннелям.

— Свет, это голос Таима! — выдохнул Джоннет, опускаясь рядом с ней на колени с луком в руках.

— Нельзя тут оставаться, — сказал Логайн. — Андрол. Врата.

— Я пытаюсь, — сказал Андрол. — Свет, я пытаюсь!

— Ба, — сказал Налаам, усаживая Логайна у стены. — Я бывал и не в таких переделках! — Он присоединился к остальным у дверей, швыряя плетения в коридор. Стены задрожали от разрывов, сверху посыпалась земля.

Певара прыгнула к проходу, пустила туда плетение, затем пригнулась рядом с Андролом. Он смотрел вдаль невидящим взором, лицо застыло в напряжении. Она ощущала через узы волны решимости и разочарования. Она взяла его за руку.

— Ты сможешь, — прошептала она.

Дверной проём взорвался, и Джоннет отлетел назад с обгоревшей рукой. Земля задрожала. Стены начали разваливаться.

По лицу Андрола стекал пот. Он стиснул зубы, лицо покраснело, глаза расширились. Через дверной проём повалил дым, Эмарин закашлялся, Налаам лечил Джоннета.

Андрол закричал, он почти добрался до верха этой невидимой стены. Он почти у цели! Он может…

Плетение прокатилось через комнату, словно земляные волны, и это стало последней каплей. Потолок не выдержал. На них обрушилась земля, погружая мир в темноту.